Он решил никуда сегодня не выезжать. Позвонил в Саратовжене, поговорил с ней так ласково, что наверняка укрепил в мысли об очереднойизмене. Даже пообещал через пару месяцев забрать ее и детей в Москву. Политикне должен отвлекаться, и семью, которая обязана быть, следует держать вотдалении. Но сегодня ему хотелось — странное дело! — семьи. Уюта.

Сдают нервы.

Он просчитал свой жизненный путь года три назад, когдапонял, что только деньги уже не доставляют ему удовольствия. Тайная, подлиннаявласть — это хорошо. Но и в бизнесе уже встали барьеры, выше которых непрыгнешь. А чтобы кроить мир по своему вкусу, надо совмещать тайную власть свластью государственной, нажимать на рычаги не из-за спины очередноготупоумного политика.

Хайретдинов понимал все преграды на пути его амбиций.Начиная с фамилии и национальности — много ли русских захотят иметь президентомчужака? Но это лишь наполняло его азартом. Он станет более русским, чем любойславянин. В конце-концов есть пример Сталина — какие бы ошибки тот ни допускал,он до сих пор оставался для многих кумиром.

А он не повторит ошибок «отца народов». Он действительносделает Россию великой и могучей страной. С большим удовольствием Хайретдиноввзялся бы творить империю из другого государства, но, увы, материал невыбирают. Что ж, через два года он будет спикером. Через четыре — президентом.И его полюбят. Не смогут не полюбить.

Рашид Гулямович прошел в кабинет. Уселся перед разожженнымкамином, налил рюмку коньяка, но так и не притронулся к ней. Сидел, глядя вогонь, слушая мерное тиканье старых часов.

Все будет хорошо. Все идет правильно. Жертвы неизбежны, нолучше уж десяток-другой, чем миллионы. Цель оправдывает средства, что бы там ниговорили.

Наверное, он смог успокоить себя. Тоска исчезла, отпустила.Хайретдинов даже вздохнул нарочито шумно и потянулся за рюмкой… Замер.

Он больше был не один.

У окна, спиной к нему, стоял человек. Невысокий, плотный,черноволосый, кривоногий голый мужчина.

Рашид Гулямович издал слабый, пискливый звук.

Мужчина повернулся. Знакомое лицо… господи, кто же это?

— Я думаю, ты все понимаешь, и не будешь на меня в обиде, —сказал мужчина.

Он прошел к столу, открыл верхний ящик. Неторопливо извлекпистолет — «Беретту», красивую и дорогую игрушку. Передернул затвор.

— Кто ты? — прошептал Хайретдинов. Он уже понимал… кажется.

Мужчина улыбнулся — его улыбкой, дорогой, купленной успециалистов по физиопластике, отрепетированной, вызывающей доверие и симпатию.

— Визирь.

Хайретдинов не удивился. Ни своему детскому, давно забытомупрозвищу, неожиданно произнесенному его голосом и из его губ. Ни тому, что небыло страха и обиды.

— Я пригожусь, — прошептал он, сам не веря в свои слова.

— Нет, — сказал Визирь.

Кабинет был большим, и грохот выстрела утонул в деревянныхстенах. Дом знал немало тайн и не испугался звука.

Тот, кто назвал себя Визирем, подошел к креслу. Секундусмотрел в лицо, по которому сочилась тонкая струйка крови. Сквозь волосы налбу, опаленные близким выстрелом, темнела аккуратная маленькая дырочка.

Визирь перевел взгляд на рюмку. Взял ее, вдохнул ароматконьяка, перебивая пороховую гарь и запах жженых волос. Сделал глоток. Потом,морщась, стянул с вялого, словно живого еще, тела халат. Накинул на плечи,подпоясался.

Чтобы снять штору с окна, ему пришлось забраться на стол.Завернув тело, Визирь прошел к двери.

Старший охраны был в соседней комнате. Сам услышал, иликто-то его позвал?

— Зайди, — коротко приказал Визирь.

Крепкий черноволосый парень секунду смотрел ему в глаза,словно делая выбор. Что-то его смущало. Наконец он принял решение.

— Рашид Гулямович, вы стреляли?

— Да. Зайди, Фархад.

Охранник бросил лишь быстрый взгляд на завернутое тело. Лицоего не изменилось. Он вопросительно посмотрел на Визиря.

— Ваша вина, — сухо сказал тот. — Куда вы глядели? Мнепришлось убить его.

— Кто он?

— Это не должно тебя волновать.

Охранник пожал плечами. Похоже, ему не требовалось многовремени на то, чтобы взвесить все плюсы и минусы.

— Очень серьезная неприятность.

— И очень хорошая благодарность. Кому ты доверяешь из своих?

Фархад покачал головой.

— Никому нельзя доверять. Его будут искать здесь?

— Нет, — Визирь ответил так холодно и уверенно, что охранниксогласно кивнул.

— Я выйду в сад. Вы сможете подать… это… в окно?

— Да.

Охранник, не отводя взгляда от того, кого принимал захозяина, шагнул обратно к двери.

— Мне не нужен никакой шум, Фархад. Я не собираюсь списыватьэтот труп на тебя.

Пока охранник обходил дом, Визирь оделся. Открыл тяжелуюраму, перекинул тело через широкий подоконник. Фархад молча принял груз изтемноты.

— У тебя будет большое желание заглянуть в лицо, — сказалВизирь. — Не ошибись. Я сразу пойму, что ты это сделал.

— Тут слишком темно, чтобы смотреть в лица, — ответилФархад. — Не беспокойтесь, Рашид Гулямович.

Он вернулся минут через пятнадцать. Раскисшую землю копатьбыло нетяжело.

— Утром я проверю это место, — сказал Фархад, глядя взатылок хозяина. Он сидел у камина, в том самом кресле. — Все будет хорошо.

— Кто еще слышал выстрел? — не оборачиваясь, отозвалсяВизирь.

— Никто.

— Спасибо, Фархад.

Запах горелого пороха был уже не слышен. Фархад секундупомедлил.

— Я протру пол, Рашид Гулямович.

— Напомни мне завтра, сколько я тебе должен, — ответилВизирь, вставая.

Искушение предложить Фархаду еще более выгодную работенкубыло велико. Но Визирь промолчал. Этот парень не убийца. Просто верныйсторожевой пес.

Убийца взглянул бы в лицо мертвеца — и разделил его судьбу.

Где-то далеко, за несколько кварталов, прошумела машина.Ярослав приоткрыл глаза, словно надеясь поймать на потолке блик света. Вдетстве он провожал так каждую ночную машину — окна его комнаты выходили прямона оживленную трассу. Какая таинственность была в этом отсвете чужой жизни —людях, не спящих ночами, людях, имеющих машины.