Затем толпа взорвалась. Джонни хлопали по спине, толкали.Люди протискивались мимо Сары, чтобы дотронуться до него, и на мгновение, когдаее оттеснили, она почувствовала себя вконец несчастной, ее охватил паническийстрах. Сару пихали, обессиленную, туда-сюда, в животе у нее всепереворачивалось. Перед глазами черными кругами ходило Колесо.

Через мгновение Джонни был уже с ней, и с затаенной радостьюона увидела, что это был ее Джонни, а не тот, собранный, похожий на манекен,что смотрел, как Колесо совершает свой последний круг. Он выглядел смущенным иозабоченным.

– Прости, малыш, – сказал он, и ее захлестнуло чувство любвик нему.

– Все в порядке, – откликнулась она, совсем не будучиуверенной, что это так.

Хозяин откашлялся.

– Колесо закрыто, – сказал он. – Колесо закрыто.

Толпа понимающе зашумела. Хозяин взглянул на Джонни.

– Я вынужден дать вам чек, молодой человек. Я не держу здесьтаких денег.

– Пожалуйста, как вам угодно, – сказал Джонни. – Толькопоскорее. Девушке действительно нехорошо.

– Ну да, чек, – сказал Стив Бернхардт с безграничнымпрезрением. – Этот тип выпишет вам чек, который вернется неоплаченным, а самзимой будет уже во Флориде.

– Послушайте, сэр, – начал хозяин. – Уверяю вас…

– Иди уверяй свою мамашу, может, она тебе поверит, – сказалБернхардт. Внезапно он перегнулся через доску и пошарил под прилавком.

– Эй! – завопил крупье. – Это же разбой!

На толпу это заявление не произвело никакого впечатления.

– Пожалуйста, – пробормотала Сара. Голова у нее шла кругом.

– Наплевать на деньги, – сказал вдруг Джонни. – Пропуститенас, пожалуйста. Девушке плохо.

– Во дает, – сказал подросток со значком Джими Хендрикса,однако вместе с дружком нехотя отодвинулся в сторону.

– Нет, Джонни, – сказала Сара, напрягая всю свою волю, чтобысдержать тошноту. – Возьми деньги. – Пятьсот долларов – это была трехнедельнаязарплата Джонни.

– Давай плати, дешевка, – прогремел Бернхардт. Он вытащилиз-под прилавка сигарную коробку и отставил ее, не заглянув даже внутрь, затемпошарил снова и извлек на сей раз стальной ящичек-сейф, окрашенный всеро-стальной цвет. Он бухнул его на стол. – Если тут нет пятисот сорокадолларов, я сожру свою рубашку у всех на глазах. – Мощной, тяжелой рукой он хлопнулДжонни по плечу. – Обожди минутку, сынок. У тебя будет ??егодня получка или я неСтив Бернхардт.

– Правда, сэр, у меня нет столько…

– Или ты платишь, – сказал Стив Бернхардт, наклонившись надхозяином, – или я позабочусь, чтобы твою лавочку прикрыли. Я не шучу. Говорювполне серьезно.

Хозяин вздохнул и полез за пазуху. Он вытащил ключ на тонкойцепочке. Толпа выдохнула. Саре стало совсем невмоготу. Живот у нее вздулся ивдруг словно омертвел. Что-то бешено рвалось из нее наружу. Спотыкаясь, онаотошла от Джонни и протиснулась сквозь толпу.

– Ты здорова ли, милочка? – спросила какая-то женщина. Саратолько мотнула головой.

– Сара! – позвал Джонни.

От Джекиля и Хайда… не спрятаться, мелькнуло у нее в голове.Когда она пробегала мимо карусели, перед ее глазами в темноте центральной аллеисловно замаячила светящаяся маска. Она ударилась плечом о фонарь, пошатнулась,обхватила его, и тут ее вырвало. Казалось, ее вывернуло всю, начиная от пяток.Желудок судорожно сжимался, точно нервные пальцы.

– О, боже, – сказала она ослабевшим голосом и, чтобы неупасть, крепче ухватилась за столб. Где-то позади ее звал Джонни, но сейчас онане могла отвечать, да и не имела желания. Желудок понемногу успокаивался, и вэту минуту ей хотелось одного: стоять в темноте и радоваться тому, что ещедышит, что пережила этот вечер.

– Сара? Сара!

Она дважды сплюнула, чтобы очистить рот.

– Я здесь, Джонни.

Он вышел из-за карусели, где застыли в прыжке гипсовыелошадки. Она заметила, что он рассеянно сжимает в руке толстую пачку купюр.

– Пришла в себя?

– Нет, но уже лучше. Меня стошнило.

– О, господи. Поедем домой. – Он нежно взял ее за руку.

– Получил свои деньги…

Он глянул на пачку денег и рассеянно сунул их в карман брюк.

– Да. То ли часть, то ли все, не знаю. Считал этот здоровяк.

Сара вытащила из сумочки платок и вытерла губы. Глоток быводы, подумала она. Душу продала бы за глоток воды.

– Будь осторожен, – сказала она. – Это же куча денег.

– Шальные деньги приносят несчастье, – сказал он мрачно. –Одна из поговорок моей матушки. У нее их миллион. И она терпеть не можетазартные игры.

– Баптистка до мозга костей, – сказала Сара и судорожнопередернулась.

– Ты что? – обеспокоено спросил он.

– Знобит, – сказала она. – Когда мы сядем в машину, включиподогрев на полную катушку и… О боже, кажется, опять…

Она отвернулась и со стоном выбросила все, что ещеоставалось в желудке. Ее зашатало. Он осторожно, но твердо поддерживал ее.

– Ты можешь дойти до машины?

– Да. Сейчас уже хорошо. – Но голова у нее трещала, во ртустоял мерзкий привкус, и все кости так ломило, будто они выскочили из суставов.

Они медленно двинулись по центральной аллее, взметая ногамиопилки, прошли мимо палаток, которые были уже закрыты и прибраны. За ними плылакакая-то тень, и Джонни быстро оглянулся, осознав, по-видимому, какая сумма унего в кармане.

То был один из подростков – лет около пятнадцати. Онзастенчиво улыбнулся им.

– Надеюсь, вам получше, – обратился он к Саре. – Это,наверное, сосиски. Запросто можно съесть испорченную.

– Ой, и не говори, – сказала Сара.

– Вам помочь довести ее до машины? – спросил он Джонни.

– Нет, спасибо. Мы управимся.

– Ладно. Тогда отрываюсь. – Но он задержался еще намгновение, его застенчивую улыбку сменила широкая ухмылка. – Приятно былопосмотреть, как вздрючили этого типа.

И он убежал в темноту.

На стоянке белел одинокий «универсал» Сары; он сжался поднеоновым светом фонаря, подобно несчастному, забытому щенку. Джонни открылдверцу для Сары, и она осторожно села. Он проскользнул за руль и завел мотор.