Именно в Праге находится знаменитая Староновая синагога,построенная в XIII веке, а ведь слово «Тарок» или «Тарот» означает то же, что иеврейское «Тора» — закон. Не случайно в колоде Таро двадцать две карты — ровностолько, сколько букв в еврейском алфавите.

И наконец, именно там побывал «Ночной дозор», перед тем какпопасть в Эрмитаж, и именно в Чехии находился холст, на котором выполнилиподделку.

Старыгин аккуратно собрал свои бумаги, запер дверь кабинетаи направился к выходу. Он принял решение.

Лестница, ведущая на мансарду, заскрипела под тяжелымишагами.

Гертджи Диркс снова почувствовала неприятное сердцебиение исухость во рту, по которым поняла, что тот человек в черном возвращается,переговорив с мейстером Рембрандтом.

Действительно, он появился в холле, как всегда, улыбаясьодними губами.

— Вот что, красавица, — проговорил он,поравнявшись с Гертджи и снова ухватив ее за подбородок. — Я тебе,пожалуй, помогу.

— Не понимаю, о чем вы, минхейр… — прошептала Гертджи,холодея от страха и смутного предчувствия.

— Отлично понимаешь! — ответил тот и приблизилузкие, неприятно красные губы к самому уху Гертджи. — Она может еще оченьдолго проболеть! Может быть, год, или даже больше! Неужели ты так и будешьждать?

— Я не хочу вас слушать, минхейр… — едва слышнопроговорила женщина, пытаясь отстраниться, убежать, спрятаться от этогострашного человека, но руки и ноги не слушались ее, и она не сдвинулась сместа.

— Ты видела, какие драгоценности лежат в ееперламутровой шкатулке? Видела, какой там чудесный розовый жемчуг?

— Не хочу слушать! — проговорила она куда громче ихотела заткнуть уши, но не смогла поднять рук.

— А ведь твоя молодость проходит! — продолжал тот,и его блеклые глаза смотрели в самую душу несчастной женщины. — Долго лиеще ты будешь молодой и красивой?

— Я не слушаю, не слушаю… — бормотала Гертджи, какмолитву или заклинание. — Я не слушаю и ничего не понимаю!

— Слушаешь и понимаешь! — холодно отрезал ЧерныйЧеловек. — И очень хорошо запомнишь мои слова. Ты пойдешь на Нийстраат,возле зеленного рынка, и спросишь там старую Кэтлин. Она тебе поможет. Оназнает, что нужно делать в таких прискорбных случаях.

Гертджи попыталась перекреститься, но Черный Человек такзыркнул на нее, что рука снова бессильно повисла вдоль тела.

Он резко отстранился от Гертджи, и она едва не упала, какплатье, из-под которого выдернули деревянную портновскую подставку.

Черный Человек еще раз взглянул на нее холодно, внимательно,пристально, как на случайно залетевшее в дом насекомое, и улыбнулся, каквсегда, одними губами.

— До свиданья, красавица! — промолвил он инаправился к двери. — Так запомни — старая Кэтлин!

Когда полчаса спустя мейстер Рембрандт спустился из своеймастерской, Гертджи стояла в дверях, застегивая коричневый суконный влигер,отороченный недорогим куньим мехом.

— Куда ты собралась? — без особого интересаосведомился хозяин.

— На зеленной рынок, — проговорила Гертджи,подхватив корзинку. — Зеленщик не принес майорана и базилика.

На табло зажглась надпись «Пристегнуть ремни, не курить».Соседка отложила журнал и взглянула на Дмитрия.

— Простите, вы не могли бы поменяться со мной местами?Боюсь, что голова закружится, если буду смотреть в окно…

«Сразу не могла сказать», — раздраженно подумалСтарыгин.

Он устал, уже два дня почти не спал и беспрерывно нервничал.Кроме того, он не успел толком позавтракать и теперь мучился голодом. Однакосделал над собой усилие и любезно улыбнулся соседке, поглядев на неевнимательнее. Была она белокура и румяна, кожа того фарфорового оттенка, какойлюбили изображать голландские художники. Она чуть склонила голову, ожидаяответа, и Старыгину вдруг привиделось нечто знакомое в этой белокожести ипухлых щеках.

Однако, пока она неторопливо выплыла в проход, долго искалачто-то в дорожной сумке, потом укладывала ее наверх, наваждение прошло. Дамаоказалась не первой молодости, а может, просто слишком полна.

«Обычная белобрысая тетеха, — снова впадая враздражение, подумал Дмитрий Алексеевич, небось будет весь полет с разговорамилезть, поспать не даст».

Старыгин пристегнул ремень и отвернулся к окну. Самолетоторвался от земли и набирал высоту. На душе было тревожно.

Он краем глаза поглядел на женщину в соседнем кресле. Оначитала глянцевый рекламный журнал. И — что это? Он не поверил своим глазам. Сжурнальной страницы на него смотрела та самая картина, о которой он думалтретий день без перерыва. Нуда, разумеется, «Ночной дозор» Рембрандта!

Он придвинулся немного ближе и вытянул шею, чтобы заглянутьсоседке через плечо. Прямо перед глазами оказались аккуратное розовое ушко ибелая шея, уходящая за воротник шелковой блузки. Пахнуло свежими духами —что-то весеннее. Мелькнула мысль, что женщина все же довольно молода — простополна не в меру, оттого движения медленны и тяжеловаты.

И где же все-таки он видел это лицо?

Соседка с удивлением покосилась на него и сделала попыткуотодвинуться, которая ей, впрочем, не удалась — не в проход же выезжать!Старыгин опомнился и извинился, потом схватил точно такой же журнал и торопливонашел нужную страницу.

И ничего странного, никакой мистики, просто сообщают овыставке одной картины в Эрмитаже, которая открылась третьего дня. Открыли насвою голову!

Старыгин вздохнул и закрыл журнал. Ну что за невезение! Впервый день — и вдруг варварское повреждение картины! Хотя после того, чтообнаружилось далее, про повреждение как-то забыли.

Снова Старыгин вздохнул да так тяжко, что соседка покосиласьна него с тревогой. Он поскорее закрыл глаза и сделал вид, что дремлет.

Однако сон не шел — мешал шум моторов, чувство голода игрустные мысли. Зачем он летит в Прагу? Вряд ли удастся выяснить там что-товажное. Уж если неизвестные преступники сумели ловко подменить усиленноохраняемый шедевр, то наверняка они тщательно замели следы. И он не найдетникаких концов.

По аналогии он вспомнил историю с мадонной Леонардо. Однаков тот раз он поработал очень даже неплохо! Но тогда ему помогала Маша — молодаяжурналистка, неглупая и в некоторых случаях весьма беспринципная, как ибольшинство ее коллег по «второй древнейшей профессии». Она-то не стеснялась помелочи нарушать закон для того, чтобы добыть нужную информацию.

Старыгин улыбнулся, не поднимая век. После их совместныхприключений зеленоглазая красотка написала книгу, которая сразу же сталабестселлером. А Мария, в свою очередь — ужасно популярной фигурой. Она частопоявлялась на различных светских тусовках и поначалу пыталась таскать за собойСтарыгина. Ему понадобилось совсем мало времени, чтобы понять: такая жизнь егосовершенно не устраивает. Конечно, он был очень увлечен прелестной журналисткойи даже пошел по этому поводу на охлаждение отношений с Василием.