Лисы? Какие они были! И мы! Небо горело от нас тогда! Ты в тот день на брагу налёг и с непривычки потом пел что-то старинное. А Рысь всё драться хотел с местными, еле угомонили его с какой-то Змеёй. А я… да что там… И теперь как же? С Лисой-то? Так и отправят вместе с Кабаном под землю — а ведь ему того не надо — и мы будем смотреть, да мёд пить? Отобьём! Ночью, в саже! У себя поселю, ты имя поменяешь ей…

— Будет распря. Ты же знаешь, будет непременно. Даже если сможешь удержать Лису, во что я не верю, сколько твоих и не твоих людей отправится на Ту Сторону до времени? Они нужны здесь. Ты, возможно, не всё знаешь, я расскажу в подходящее время. Да и что за жизнь у вдовы — как сухие листья жевать до конца дней… И запозорят еще… Разве не лучше, как в сказе — жили счастливо и умерли в один день! Как матушка твоя!

— Не люблю я эту присказку… Матушка уморила себя… А воины пусть отправляются! — бал Изана выпрямился и повел подбородком — Всякое и раньше бывало. На это нечего смотреть, на то они и воины! Лиса высокого рода, вашего, не забыл? Что ж нам теперь? Неужто Вышние…

— Оставим-ка Вышних на небе, бал. Послушай… Заведено не нами — если во время похода или на охоте или еще где ушел на Ту Сторону важный муж, то бойцы, бывшие рядом, отправятся за ним. Они знают об этом и будут биться за старшего, как за себя. Оттого наши и побеждают всегда, когда их ведет высокородный бал. Ну, почти всегда.

Если какой муж ранен или заболел, то его жены и слуги будут ухаживать за ним, и им не надоест, и они не устанут. Потому что, если муж уйдет на Ту Сторону, они пойдут за ним. И поэтому же молодые жены будут очень любить своих немолодых супругов. Очень! И с животными также, и с оружием. Которое подвело хозяина, будут утоплено или захоронено, но не вместе с ним, понятное дело.

Это важно! Неужели ты хочешь поломать? Да, я знаю, сейчас речь о Лисе, не о ком-то там… Однако даже ради нее разве другие балы позволят тебе разрушить порядок? Опасно для каждого! И для тебя, кстати, тоже. И для меня. И незачем так… У тебя лицо побурело…

— Я вспомнил о Хари. Что же до Лисы, то я не буду просто так сидеть и …

— И не надо! Мы все собрались, чтобы в эти девять дней молить о возвращении души бал Вараха в его тело. Оно не так уж сильно пострадало. Очень много даров завезено для жертв, и твои там есть, я слышал. Так что ты не сидишь, ты помогаешь.

Сегодня придут святые гуры, не мне чета. И ещё ждут самого Бал Баллу, пусть пребудет с ним удача. Он пойдет к Лисе. Наш род просил его и род Олкис тоже. Ты за свою жизнь его сколько раз видел, кроме как на Совете Двенадцати? Нисколько? А здесь увидишь! И по всей стране полуденных балов — по всей! — уже начинаются моления и аскезы и подвиги, и уже к закату всю нашу часть земли Варту мы покроем жертвенным дымом! Если бы можно было взглянуть на это сверху, со спины ворона! Думаешь, это ради Вараха? Сам рассуди. Он уже освободился. Его придется уговаривать вернуться. Нет, всё ради неё! Хочешь, я проведу тебя поближе к Бал Баллу сегодня? И мы с тобой вместе увидим всё.

— Скажи, бывало ли такое, чтобы душа возвращалась в тело?

— Бывало, да. У нас знают.

— Но ты сам видел?

— Я не видел. Но на досках в Святилище это есть.

Гладки и убедительны речи гур Шатур Рохита. Молодой Асуга, ученик, не слышал их. После обрядов он отослан в город на подмогу другим гурам. Ночевать ему разрешено в стане бал Изаны.

***

Первые похороны бал Вараха начались в полдень, сразу же, как только прибыл Бал Баллу. Заклинатель рода Варах был отодвинут от дел гурами Святилища. Осенний день короток, гуры старались успеть закончить обряды до захода солнца. А продолжать тризну можно и среди костров, темнота не помеха.

Бал Баллу сидел, завернувшись в богатый мех, на возвышении на широкой скамье, покрытой белым войлоком. Рядом с ним расположились старшие гуры. Время от времени он бросал на Лису короткие взгляды поверх толпы и чуть заметно кивал. Мясистое красноватое лицо его имело озабоченное выражение. Обряды же занимали мало.

Тело бал Вараха привезли на кладбище на возу, влекомом старым быком. Воины с факелами вели за возом всех любимых животных бала, несли его оружие и другие вещи. Животные тоже будут ждать девятого дня и молиться о возвращении хозяина. Путь от дверей дома до кладбища огражден двумя рядами костров для отпугивания похитителей тел. Костры окружали и место похорон, оставляя достаточно места для того, чтобы разместить участников и зрителей.

С надлежащими молитвами и пением тело бал Вараха поместили в домовину, снабдив припасами, которых достаточно живому на девять дней. Домовину быстро засыпали землей и подняли над ней невысокий пологий холм. Проход к двери, однако же, не завалили, а саму дверь, закрыв, подперли снаружи косо поставленными кольями. В верхней части двери осталась открытой широкая духовая щель размером с большую птицу.

После закрытия домовины развели два костра — один прямо на насыпи над могилой, второй — в проходе к двери. Оба костра будут гореть, не угасая, все девять дней до вторых похорон. Поддерживать их приставлены две пары самых надежных и основательных мужей, которые должны сменять друг друга в эти дни.

Важное началось уже после того, как дверь в могилу закрылась. Все гуры, прибывшие на похороны, собрались перед костром на могильной насыпи для молений о том, чтобы душе бал Вараха было позволено вернуться в его тело. Несколько раз по кругу песнопения сменялись жертвами — и снова заклинаниями. Множество коз отдали жизни, чтобы привлечь внимание Вышних. Часть жертвенной плоти сразу же сжигалась на кострах, другая часть была сохранена для тризны. Священный костер, заливаемый перетопленным жидким маслом, изрыгал к небу мрачные багровые языки, отбрасывая цветные отсветы на низкие тучи.

Чтобы поддержать силы гостей во время обрядов, младшие из рода Варахов разносили между ними кувшины с живительной настойкой. Чувствительность собравшихся росла, и вскоре уход Вараха и самом деле тронул многие сердца.