через посыльного. С тех пор Бабру избегал встреч и только раздувал ноздри, когда видел бал Изану. Изана, понимая, что дело не срастается, по мгновениям перебирал свой разговор в веже Бабру, стараясь найти, когда и как произнес он неверные слова. Всё, вроде бы, было построено, как учили — в юности бал Изана, подобно всем высокородным мужам, проходил обучение искусству плетения речей. И у кого! У самого чар Васита, чьи песни и до сих пор поют на пирах — все их знают, от мала до велика. Конечно, ученик из Изаны в то время был невнимательный. Сила играла в теле, за током крови не все поучения бывали слышны. Весьма и весьма укорял его чар за непоседливость, торопливость — «Славно начинаешь, хорошо ведешь, а только торопишься в конце. Явно выставляешь свое хотение…»

— Как оно было тогда, так оно и есть! Так и есть! Поторопился поминать Лису, не дал жадности Бабру пару дней разгореться — кусал губы бал Изана.

***

За два дня до того, во время тризны, у бал Изаны был случай переговорить с Лисой. Возможность представилась, когда друзья бал Вараха по обычаю принялись осаждать ее предложениями замужества. Делалось это на пиру, прилюдно и нарочито, с поднесением даров, чтобы возбудить ревность и земные страсти в душе бал Вараха, которая, конечно, могла все это видеть. Речи «женихов» временами заходили за край приличного, но зато доставляли живейшую радость хмельным гостям. Бал Изана дождался подходящего времени в конце вечера и тоже не без удовольствия наговорил Лисе двусмысленностей, подходящих к случаю. Слушала она плохо, судя по неподвижному взгляду. Тогда Изана присел рядом и, выкладывая на траву у ног Лисы подарки, крепко до боли сжал ее лодыжку в меховом сапожке и зашептал:

— Очнись же! Сегодня перед рассветом приду за тобой. Со мной будут молодцы… Сможешь сама выбраться к ограде?

— Зачем?

— Съедешь ко мне или еще куда подальше! Переждешь пару месяцев под приличным присмотром, пока что…

— А Варах?

— А что Варах? Если он очнется, ты вернешься.

— Он не примет меня. Да еще и тебе достанется, пожалеешь и ты, и твой род!

— Да что за дела, сестрица, уж не надумала ли ты лишнего про Изану? Рассуди же сама! Варах скорее вернется, когда услышит, что я тебя умыкнул! Чтобы отомстить! А когда он встанет, я уж найду слова, чтобы объяснить ему!

Взгляд ее мимолетно сверкнул, но тут же потух.

— Не нужно этого. У меня договор с Варахом на такой случай был. Да и сыну моему тогда вождем не бывать в свой черед? Ты лучше сейчас проси Вышних о Варахе, Изана! Я вот прошу…

День сорок седьмой. Начало зимы.

Четверо высокородных мужей неспешно приближаются к внешней ограде города Изаны. Шубы их распахнуты, под ними расшитая гостевая, не походная, одежда тонкой оленьей кожи. Оружия ни на ком не видно, кроме легких булав за поясами. Только у одного бала на ладони лежит топорик красной меди. У другого на ремне через плечо — многострунный гатар в меховом чехле.

За балами в отдалении переминаются воины-дружинники, десятка три. Оружие сложено рядом на снегу. Их руки беспокойны, как будто ищут что-то. На суровых до свирепости лицах странное неопределенное выражение. Из ближнего перелеска доносится стук топоров — готовят походный стан для войска.

Бал Изана, глядя с дозорной вышки, узнал гостей и вышел им навстречу. Он нарочно не стал снимать доспех из кабаньих копыт на толстой кожаной основе, желая показать свою решимость. Внутри крепостной ограды, возле ворот, столпились почти все взрослые мужи рода Изаны.

— Надеюсь, предки довели вас безопасно, высокородные балы? Узнал тебя, чар Гитам, видел и слышал твое искусство в городе Варахов недавно. Однако не припомню, чтобы я звал гостей… Кто из вас будет говорить со мной?

Бал Вару, тот что держал медный топор, сделал полшага вперед.

— И тебе долгой жизни, высокородный бал. Недоброго не случилось на пути, предки упасли. Вот топор Бал Баллу, ты видел его раньше. Бал Баллу дал мне его на время. Сегодня и в эти дни я буду его глазами, ушами и словами. Он не смог навестить тебя сам, но передает, что помнит ваш с ним разговор.

— Вот как! Догадываюсь, зачем вы ко мне. Правда, время выбрали неудачно. Почти весь мой род зимует сейчас здесь со мной. Вам будет непросто войти в город. И я не вижу с вами молодого бал Бабру Вараха. Надеюсь, с ним все хорошо?

— Бал, побеседуем, не торопясь и без горечи. Мы оставили оружие на возах. Воины тоже ждут с пустыми руками. Твои стада, спрятанные в лесу, нетронуты, их никто не разыскивает. Родичи из города могут кормить и доить скот, когда захотят. Расположимся же прямо здесь, если ты не хочешь впустить нас в город. А балы Удру и Сакунт вернутся к воинам, чтобы придержать их. Молодого бал Вараха мы не привели, он все равно не помог бы делу.

Бал Изана обернулся к воротам:

— Эй, принесите мешки с сеном, закуски и всё для костра!

— Мы не будем есть, пока не договоримся с тобой.

— Как желаешь… Однако, чар Гитам, тебе-то что за прихоть вместо песен ходить по снегу за семь дней?

— Я рад, что ты изволишь помнить нашу встречу! Бал Изана не промахивается ни в бою, ни в беседе. Так и есть, дело в песнях. О твоих делах, бал.

— Хари удивится. О чем же тут петь?

Чар Гитам запнулся, моргнул как-то странно, но быстро поправился и продолжил.

— Ну, например, о том, как жил некогда славный вождь из народа Медведей. Когда он был молод и жесток, он победил царя Змей, вынул ему глаза и отнял у Змей землю для своего народа. В те же поры он встретил красавицу Рохини, но из твердосердечной приверженности Обычаю уступил ее своему другу и брату, а сам удалился на край земли. И о том, как через годы этот вождь смягчил сердце и переступил через Обычай ради милосердия. И как, спасая Рохини, он спустился за ней в могилу, встретил там демона смерти и поверг того оружием, вложенным в его руку Вышними. И как потом сжег город, чтобы отрезать путь погоне. И о том, как другие вожди, желая восстановить Обычай и вернуть женщину, собрались и подступили к его собственной крепости… Ну вот эту часть пока не поют, я все еще размышляю над ней…

— Славно сплетаешь, чар Гитам! Но тут сильно