в дверном проеме с бинтом и антисептиком. — Клиника доктора Ричардса открыта.

Никки исчезла в комнате Ника со своим напитком. Райан начал обрабатывать и перевязывать мою руку. Я дернулась от жжения антисептика. Он дернулся от моего вздрагивания.

— Итак, — начала я, когда тишина стала слишком тяжелой. — Что ты делал в Танцевальном зале?

Кто бы мог подумать? Райан Ричардс одержим Лондоном. Он узнал о Танцевальном зале на Лондиниуме, странице на тамблере, которую я читала еще до того, как все мои интересы стали крутиться вокруг Рика. Он отправлялся туда всякий раз, когда приезжал в город по делам группы. Мы просто никогда прежде не пересекались.

Мы ни разу не говорили о группе. Вместо этого мы болтали о том, что лучший музей города — не Музей науки и не Британский музей, а старый операционный театр под крышей церкви Святого Томаса, и ты как будто путешествуешь во времени, когда гуляешь по Гудвинс-корт с его газовыми лампами и выпуклыми эркерами, выступающими, будто паруса стеклянного корабля. Я чувствовала, как легким покалыванием в глубине души пробуждается давно уснувшая часть меня. Я не могла вспомнить, когда в последний раз разговаривала с кем-то так увлеченно и не про Everlasting.

Более того, не думаю, что он тоже мог вспомнить. Я потратила месяцы, ломая голову и пытаясь понять, что этот великолепный принц поп-музыки нашел во мне, и я до сих пор не знаю, но это лучшее, что есть в моей жизни. Когда он смотрит в мои глаза, то видит отражение не поп-звезды, а всего лишь девятнадцатилетнего фаната Лондона. То, как мы встретились, не было срежиссировано, разрекламировано и отретушировано так, как он привык. Наша встреча была чистой случайностью. Думаю, для него это было ново.

Медленно, на протяжении всего разговора ко мне приходило осознание. Рик не реален. Я не принимала этот факт ни в глубине души, ни даже когда Никки проскользнула обратно в спальню хозяина, чтобы продолжить, судя по их мышцам живота, атлетически сложный секс, но затем я смирилась. Если Райан Ричардс влюблен в мой родной город так же, как и я, и даже я, знающая кличку его хомяка в детстве и дни рождения всех тур-менеджеров наизусть, не имею об этом ни малейшего представления, то ясно, что ни я, ни кто-либо другой на RickResource ничего о нем не знает.

Я чувствовала, как его пальцы переплетаются с моими. Тепло, сильно и уверенно. Рик не реален, и я совсем не против этого.

Я посмотрела вниз. Наши сцепленные руки были в тени, но повязка на предплечье алела. Первое, что пришло мне в голову: «Ха, моя рана кровоточит», я была сбита с толку, но ничуть не обеспокоена. Вот только дело было вовсе не в крови — восход солнца заливал помещение светом сквозь окна во всю стену.

Наступило утро.

— Черт! — вскрикнула я, вскакивая со скамейки.

— Что? — Райан тоже встревожился.

— Меня уже долго нет дома. Мама с ума сходит.

Я достала телефон. Он был на беззвучном режиме. Черт. Тридцать четыре пропущенных вызова. «Черт, черт, черт, черт».

— Разделяй и властвуй, — сказал Райан. — Ты звонишь ей, а я вызываю такси.

Мама начала кричать, едва услышав, как я открываю дверь, но потом увидела повязку и затихла.

— Я упала с велосипеда, — объяснила я. Ее лицо было цвета, который я видела только у гусей и плитки для ванной. — Я пошла к Эви, она подлечила меня. Честно, это всего лишь ссадина.

— Не ходи к Эви, чтобы подлечиться, — сказала мама, крепко меня обнимая. — Для этого у тебя есть я.

Ее тон стал озадаченным.

— Ты забыла номер Эви или что?

— Что? Почему? Я… — Я замолчала и посмотрела вниз. На повязке был аккуратно написан одиннадцатизначный номер мобильного телефона. Только один человек мог оставить его там.

Два дня спустя случилась наша вторая встреча. Через неделю наш первый поцелуй. Я не могла поверить в происходящее, когда наши губы встретились. Честно говоря, до сих пор не могу.

И вот мы здесь.

— Ты уверен, что хочешь сделать это?

— У меня нет выбора, — говорит Райан. Скрип его кроссовок по бетону отзывается эхом, когда он отступает от лестничного пролета, чтобы разбежаться.

— Ты знаешь, сколько просмотров собрал Ник со своим пением под фонограмму? Восемьдесят семь миллионов. Он поставил довольно высокую планку.

— И? После первых нескольких миллионов это же просто цифры? В чем смысл?

Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, совершенное лицо поп-звезды выглядит зловеще из-за флуоресцентных ламп автостоянки. На нем написано: «Ого, ты совсем ничего не понимаешь». Я думаю о татуировке с петлей Мёбиуса. Я всегда хочу быть на высоте. Интересно, что он будет делать, когда мир изменится, а группа развалится? Он найдет что-нибудь. Группа Everlasting, может, и не оправдывает свое название, но Райан оправдает, я знаю.

— Ладно, хорошо, как далеко ты готов зайти? Сколько пар глаз ты хочешь приковать к себе?

Он улыбается:

— Ты всегда можешь составить им компанию.

И вот он бежит во весь опор с опущенной головой. Я ругаюсь и еле-еле успеваю выбрать правильный ракурс, чтобы в кадр вошла вся лестница, включаю запись как раз в тот момент, когда он прыгает на перила. Честно говоря, он, похоже, действительно изучил некоторые элементы паркура. Зигзагами он спускается с первых четырех этажей с явной легкостью, прыгая по перилам, как белка, но на пятом…

— Райан! — завопила я, когда его пальцы соскользнули и он камнем пролетел два последних этажа. Я спускаюсь по лестнице, потея и пыхтя, а сердце скачет под ребрами, словно будильник. «Обожебожебожебожебоже я убила Райана Ричардса».

Я прорываюсь через запасной выход на нижнем уровне. Отрывистый хрипящий звук выходит из распластанной фигуры. Я в двух шагах, 999 уже набран на телефоне, и тут я понимаю, что он смеется. Я приседаю на корточки рядом с ним. Его лицо бледно-зеленого цвета, будто разбавленная жидкость для мытья посуды, а рука согнута в лишних местах, но он смеется.

— Скажи мне… — начинает он, морщится и ловит ртом воздух, дотягиваясь до телефона здоровой рукой.

— Скажи мне, что ты сняла это.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Эми

У нас был ритуал, наши полчаса вдвоем до того, как папа и Чарли просыпались. До того, как тишина раннего утра сменялась шумом труб, топотом и градом сонных криков: «Дорогая, где мои ключи?», «Что я сделал с этим файлом?», «Чарльз Майкл Беккер, ты принял душ? А? Принял? Нет, просто дезодорант не считается. Нет, ты не будешь завтракать шоколадом», — мы с мамой пили чай.

— В