Цяо Ваньмянь смотрела на стоящих перед ней людей, но словно видела орден “Сыгу”, каким он был в самом начале, только тогда… По сравнению с этими молодыми людьми, Сянъи был ещё более юным и прекрасным, ещё более безрассудным… Уголки её губ изогнулись в едва заметной улыбке, ещё больше выдавая печальные думы. Они всё повторяли “старший”, но если бы Сянъи не погиб, сейчас он был бы ненамного старше их, а вовсе не тем “предшественником”, какого они воображали…

На пике Сяоцин, перед утёсом Дянькэ.

Когда Сяо Цзыцзинь направил меч ему в грудь, Ли Ляньхуа развернулся и побежал. Неожиданно с противоположного обрыва, со стороны Павильона дикой зари послышался громоподобный шум, множество людей во весь голос отчеканили слова: “По заветам старшего предшественника мы пройдём через огонь и воду, ни о чём не сожалея!” — да так звучно, что всё ущелье отозвалось эхом. Они оба оцепенели. Сяо Цзыцзинь промахнулся мимо шеи Ли Ляньхуа, который плюхнулся на землю вверх тормашками. На склоне горы зажглись огни, сложившись в огромные слова “Возродим орден “Сыгу””. Сяо Цзыцзинь с Ли Ляньхуа переглянулись, первый с подозрением, второй с растерянностью.

— Я тут ни при чём! — замахал руками Ли Ляньхуа, заметив его подозрительный взгляд.

Сяо Цзыцзинь убрал меч в ножны. Увидев сверкающие огни и силуэты толпящихся людей, он смутно заподозрил, что происходит что-то серьёзное, и забеспокоился о безопасности Цяо Ваньмянь. Рывком он спрыгнул на тропинку среди зарослей.

— Снова увидишься с Ваньмянь — убью на месте.

Только тогда Ли Ляньхуа по-настоящему вздрогнул от испуга. От падения на землю у него болела спина, и встать он смог не сразу — долго смотрел на противоположный склон горы и бормотал:

— Ещё не хватало…

Однако сверкающие огни не были обманом зрения или галлюцинацией, устремления собравшихся поднимались выше облаков — вне всяких сомнений, это были охваченные пылом юные герои, готовые вершить великие дела.

Не прошло и нескольких дней, как новость о возрождении ордена “Сыгу” распространилась по всему Улиню — ещё не улеглось потрясение по поводу появления Ди Фэйшэна и Цзяо Лицяо, как цзянху снова всколыхнулось. Только, говорят, на этот раз главой ордена станет “Избранный в фиолетовом” Сяо Цзыцзинь, а четверо “Фобибайши” по-прежнему будут возглавлять зал суда. Роль полководца на себя взял “Юный безумец” Фу Хэнъян, объединив ряды “Зала ста механизмов” и усадьбы “Сотня рек”, а в личный состав вошли лучшие таланты всех орденов и школ. Из трёх оставшихся “Четверых тигров с серебряными копьями” в орден вернулись двое. Ко всему прочему, свои поздравления один за другим прислали настоятель Шаолиня, даочжан Удана и глава банды нищих, а благородный господин Фан Добин стал почётным гостем ордена. К этому моменты пыль осела, и возрождение “Сыгу” уже не вызывало сомнений.

Все в цзянху выражали бурный восторг по этому поводу, только Ли Ляньхуа не радовался. Поскольку хозяин “Благого лотосового терема” был знаменит в цзянху как чудесный целитель, Фу Хэнъян возложил на него обязанность вступить в орден в качестве лекаря, чтобы спасать от смерти и излечивать раны. На пике Сяоцин в одночасье все стали кивать друг другу при встрече, приветствовать при знакомстве, шутить, что все они люди одних принципов, там и тут бродили великие герои — словом, оживление царило небывалое.

Глава 47. Слеза Гуаньинь

После объявления о возрождении ордена “Сыгу” трое “Фобибайши” не стали надолго задерживаться на пике Сяоцин, а поспешили в усадьбу “Сотня рек”, чтобы разобраться с проблемой нападения на три тюрьмы из ста восьмидесяти восьми. Фу Хэнъян приступил к своим многочисленным обязанностям, таким как устройство людей согласно правилам ордена “Сыгу” и обучение новичков, также следовало разобраться, из каких орденов и школ все эти новоприбывшие — словом, забот полон рот. Фан Добин же, во-первых, не мог распределять обязанности, а во-вторых, не имел таких амбиций, и хотя всей душой горел возрождением ордена, однако лишь предоставлял серебро на всяческие нужды, и последние несколько дней бездельничал, маясь от скуки.

Однако кое-кто на пике Сяоцин ещё больше маялся от безделья и скуки — никто иной как чудесный целитель Ли Ляньхуа. Во-первых, здесь не было ни больных, во-вторых, здесь не было мёртвых, а в-третьих, даже если бы и были — он всё равно не смог бы их вылечить, и потому все эти дни лежал в выделенной ему Фу Хэнъяном комнате и спал в обнимку со свитком “Компендиума лекарственных веществ”.

— Говорят, в ордене “Сыгу” ни в коем случае нельзя провоцировать ФАН ДОБИНА…

Так случилось, что в этот день Ли Ляньхуа не спал, а вооружившись метёлкой убирал пыль. Когда снаружи неожиданно завязалась негромкая беседа, он не собирался подслушивать, но этот голос беспрестанно проникал ему в уши.

— Фан Добин раскрыл, что одна девушка убила другую, и схватил её, так что нам ни в коем случае нельзя делать ничего плохого…

Ли Ляньхуа аккуратно убрал метёлку, взял тряпку и принялся вытирать тумбочку, двери скрипнули и говорившие вошли в комнату.

— А где хозяин Ли?

— А?.. — Ли Ляньхуа обернулся и увидел троих учеников из “Зала ста механизмов”: у одного была высокая переносица и маленькие глазки, у другого — широкий рот и выступающие вперёд зубы, у третьего — выпученные как у лягушки большие глаза. Он знал, что эти трое были талантливыми учениками Сыма Юя из школы “Байюнь”* и вступили в орден “Сыгу” три дня назад.

Байюнь — белые облака

— Ли Ляньхуа нет? Эй, подметальщик, этого господина с головы до ног искусали комары, скорее вылечи, посмотри, может, у Ли Ляньхуа есть какое-то хорошее лекарство от этого. — Говорил большеротый с выступающими зубами, он вытянул ногу — и правда, вся она была покрыта воспалениями от комариных укусов.

— А-а… — снова протянул Ли Ляньхуа.

— Чего акаешь? — разозлился тот, что с высокой переносицей и маленькими глазками. — Тащи сюда лекарство!

Ли Ляньхуа не успел ничего ответить, как заговорил третий, с глазами как у лягушки.

— Слушайте… За-за-за-зачем так-так-так кричать? Он же-же-же не-не-не отказался…

— Лекарства от комариных укусов у меня нет… — извиняющимся тоном сказал Ли Ляньхуа.

— Как это нет? — возмутился большеротый, расчёсывая воспаления. — Фу Хэнъян сказал, что Ли Ляньхуа лучше всех в Поднебесной лечит тяжёлые болезни, способен возвращать к жизни мёртвых — что для него какие-то комары?

— Такого нет… — смутился Ли Ляньхуа.

Говоривший пришёл в ярость.

— Не верю я, что несколько сотен человек, живущих на этой горе, не пользуются мазью от укусов насекомых! Уйди с дороги, я сам поищу!