К этому времени Ликия была полностью вовлечена в дела, происходившие в мире. Ее города, расположенные каждый в небольшой долине или на скале, претендовали на обладание греческой культурой и управлялись представителем царской династии и местным сенатом. Свои гробницы, все еще сохранявшие в камне следы того, что изначально они строились из дерева, они украшали греческими архитектурными деталями. Могильных надписей, сделанных на местном языке, становилось все больше, и редко их сопровождал перевод на греческий язык. Одна двуязычная надпись, по счастью, сохранилась; она относится ко времени правления одного из представителей Лимирской династии Седарейи, герб которого с козлом и грифоном также имеется в нашем распоряжении. Надпись представляет собой погребальную формулировку в самом простом виде: «Этот памятник сделал Седарейя, сын Пармена, для себя и своей жены и своего сына Побелайи».

Обычно надпись бывает длиннее, хотя толкование не всегда точное. Чужестранцу под страхом наказания запрещено хоронить своего умершего в могиле с различными надписями — так много ada или шекелей следует заплатить городскому совету, казне, жрецам или похоронному обществу.

Надписи на монетах становятся длиннее и появляются чаще. Копрелли оставил нам огромное количество монет, чтобы доказать свою значимость. Надписи на его монетах показывают, что он чеканил их в Ксанте и Марра-Мире, а их типы указывают на другие города, вроде Тельмесса и Лимиры. Полное отсутствие афинских мотивов доказывает, что он уже не был афинским вассалом. Обычно с обратной стороны изображен ликийский герб, трискель. На лицевой стороне — совершенная смесь символов: египетский глаз Гора, дельфин, козел, летящий орел или нападающий вепрь, стоящий или лежащий конь, мул, корова с сосущим ее вымя теленком или национальный крылатый конь Пегас. Влияние Востока выражают Сфинкс, лев (часто крылатый или даже рогатый) и обнаженный крылатый дух. Персидское влияние можно увидеть в подражании «гербу» в Персеполе — лев, пожирающий быка, бык с человеческой головой, крыльями и рогами — и, прежде всего, капители в виде быков или быков с лошадьми. Тем не менее круглый щит с крылатым львом, Apec в шлеме, Гермес, несущий на плечах барана, обнаженный Геракл, Аполлон и Зевс-Амон дают понять, что греческое влияние не было незначительным.

Карей был сыном Арпакко или Гарпага — хорошее мидийское имя, которое может означать, что в тем текла отчасти иранская кровь. Гарпаг, по-видимому, не царствовал, так как Карей обязан троном своему тестю Копрелли. Он чеканил монеты в Ксанте и Тлава-Тлосе. Обычно на их лицевой стороне изображена Афина в шлеме; в одном случае ее шлем увенчивает ветвь оливы, а с ней ее символ — сова. Также обычно на обратной стороне изображается бюст представителя правящей династии с длинной, завитой кольцами бородой, в тиаре с ленточками и оливковом венце победителя. Реже мы видим на монете Афину верхом на дельфине, быка (временами крылатого или даже с человеческой головой), орла или щит с двумя дерущимися петухами.

Изображение Афины не означало, что Карей был расположен к Афинам. В Ксанте он оставил нам надпись из двухсот пятидесяти строк; мы можем догадываться о том, что имел в виду этот ликиец, особенно когда он сообщает нам о своих союзниках. Его брат Трбенем, возможно, коллега Земо, так как на их монетах они изображают в одиночку или вместе голову льва и трискель. Позднее Трбенема стали связывать с Вадбом, а его сын Кроете построил гробницу в Лимире. Арббен чеканит монеты в Талаба-Тельмессе, на которых обычно изображена Афина в шлеме или Геракл в львиной шкуре; однажды его имя написано сокращенно карийскими буквами. Метрапта — это персидский Митробат, на монетах которого мы видим голову льва и трискель, реже — пурпурную раковину мурекса (игольчатый моллюск. — Пер.) и Аполлона. На монетах Ароватеяса также изображены голова льва и трискель, иногда — Афина в шлеме. Карей называет его sttratakba, по-гречески «стратег» или «полководец». Подобно Эте, монеты которой из Тельмесса несут на себе изображения дельфина и трискеля, Ароватеяс был родственником Карея. Последним союзником, также, по-видимому, из Тельмесса, был Татревеб; его эмблемы — голова кабана (иногда на щите), два дерущихся петуха, как девиз на щите, или голова Афины, хотя на обратной стороне всегда изображен трискель. Представляя этот длинный список членов династии с их необычными именами и описывая их монеты, мы добавляем новые интересные страницы как в повествование, так и в историю культуры.

Загаба и его вассалы, Этретомена и его вассалы, Птарра-Патара и его сенат объединились, и Трбенем уничтожил армию и Меласантру. Карей, как принц Ксанта и вождь ликийцев, командовал воинами из Тлава-Тлоса и Тарбеды и нанес поражение армии и Ваксапдему. Подобно Гераклу и Ахиллу, он отличился, этот принц-главнокомандующий. Мы читаем местный рассказ о том, как был убит афинянин Мелесандр, когда он пришел силой собирать дань с ликийцев (430 до н. э.). Два года спустя карийцы убили Лисикла, выполнявшего такое же поручение. В связи с этими одинаковыми событиями ликийский полководец Израза возвел в Тлосе пирамиду. На ее основании Израза изображен в кавалерийском плаще сражающимся с другим всадником, одетым схожим образом. На следующем барельефе он сражается уже пешим, его одежда прикрывает его левую руку, когда он пронзает копьем упавшего всадника. На третьем барельефе изображен поединок двух гоплитов с круглыми щитами, а на четвертом — штурм укрепления на горе.

Неемия был отозван из Иерусалима ближе к концу 433 г. до н. э. В течение двенадцати лет он находился на требующем усилий посту правителя Иудеи; красота молодости, которая покорила чувствительное сердце Артаксеркса, поблекла, но он все еще сохранял способность к интригам. Через несколько дней — точную дату установить невозможно — он снова попросил у царя разрешения возвратиться в Иерусалим. Верховный жрец Элиашиб уже не был его другом; он помирился с Тобиахом и предоставил ему убежище в храме. Неемии никогда не были чужды прямые действия, и он быстро выбросил пожитки Тобиаха, приказал убрать комнаты и вернул на свое прежнее место хранения храмовую утварь, подношения в виде муки и ладан.

Он обнаружил, что левиты и певцы вернулись в свои края, потому что из храмовых доходов они не получали свою долю. Ответственные чиновники получили резкий выговор: «Почему заброшен дом Бога?» Левиты и певцы были возвращены, десятина в виде зерна, молодого вина и оливкового масла была помещена в храмовую сокровищницу — к этому времени Неемия забыл о своей заботе о крестьянах, — и были назначены честные казначеи, чтобы заведовать их распределением.

В те дни Неемия видел, что Шаббат нарушался работой на давильном прессе, вязанием снопов и погрузкой их на ослов; в город везли вино, виноград и инжир. Жители Тира продавали свои товары, особенно рыбу. Неемия приказал запирать ворота в сумерках перед Шаббатом и не открывать их до конца священного дня. Когда мелкие торговцы разбили лагерь за воротами города, Неемия лично пригрозил им арестом, и они больше не приходили.

Его внимание привлекла проблема смешанных браков, которая уже поставила в тупик Эзру. Евреи брали себе в жены женщин из Ашдода, Аммона и Моаба, и их дети говорили не на еврейском языке, а на языке своих матерей. С характерной для него энергией Неемия ругал отцов, проклинал их, бил, вырывал волосы и заставлял клясться, что они изменятся.