— Тебя точно направят… — кивнул Вадим.

Все промолчали.

— Принято? — Ольга оглядела присутствующих.

— Да! — поддержал Максим.

— Нет! — сказал Вадим. У него возражений было не меньше сотни.

— Единогласно! — подвела итог София.

Вечер был свободен, и всем хотелось прогуляться. Лучше где-нибудь в старом Каире, почувствовать атмосферу мистического Востока. Вадиму, как знатоку местного колорита, поручили организовать вечернее приключение. Все пошли собираться.

Вадим обнаружил Андрея там, где и его оставили, — в баре. Тот сидел в глубокой задумчивости, уставившись в пустой бокал.

— Откуда так классно знаешь арабский? — спросил уже изрядно пьяный скульптор.

Вадим не стал объяснять, что давно работает по Востоку, «вскрывал» охрану дворца Каддафи. Ночью, в одиночку. Потом никто толком не смог объяснить, что за загадочный счастливый случай помог повстанцам спокойно войти в здание, которое долго и безрезультатно осаждали. В прессе выдвигалось предположение, что помогли спецслужбы европейских стран или американцы. Тайну замяли.

— Учил. В школе, — невнятно ответил он. — Выпьешь? — спросил, уводя разговор со скользкой темы.

Андрей засмеялся.

— Если когда-нибудь отвечу на этот вопрос «нет», знай: либо я умер, либо это не я. А ещё, — продолжал Андрей, — не хочу встречаться с богом Гором.

— Тебя разве кто-то просил?

— Пока нет. Но сейчас я уже пьян, а через пару часов буду совсем пьян. Потом, скорее всего, перепутаю спальни и окажусь у Ольги, где и проведу остаток ночи.

— Ты уверен? — Вадим начал злиться, но что-то мешало. Может быть, коньяк.

— Конечно. Я же знаю себя. Утром она потащит меня с собой в пирамиды к Гору. У них детская дружба. А я не хочу…

По счастью, Андрей не смотрел на собеседника. Поэтому не видел его глаз. А зря. Они были, мягко говоря, неприятные. Перед мысленным взором Вадима маячил рецепт черепахового супа. Опустить живой продукт в кастрюлю с кипящей водой и, не снимая панциря, варить на медленном огне до готовности. Посолить и поперчить по вкусу…

— Ой! — вдруг вскрикнул Андрей, роняя бокал. — Какой идиот вскипятил коньяк?

Вадим приказал себе успокоиться. Незаметно сделал несколько медленных вдохов и выдохов. Если Ольга что-то задумала, всё равно устроит. И вины Андрея здесь нет. Глупо ревновать бывших любовниц. Секс для многих — нормальное времяпрепровождение, где-то между спортом, едой или сном. И глупо убивать парня просто так. Вот если это будет стратегически полезно… Тогда другое дело. С удовольствием…

Он не любил строить планов. Обычно следовал за течением событий, которые сами складывались так, как надо. Кому надо? Не задавал себе такого вопроса, справедливо полагая, что правильного ответа не существует. Так что с Андреем всё будет так, как уже предрешено: «Аллах забирает души тех, кому пришёл срок умирать».

Спустя полчаса встретился с начальником охраны отеля. После церемонного обмена приветствиями сообщил:

— Мы собираемся в старый исламский квартал Хан эль-Халили. И хотим, чтобы кто-то из местной полиции сопровождал нас.

Через пять минут появился рослый полицейский, простой и добродушный с виду.

— Уважаемый, могли бы вы отвезти меня с друзьями в заведение с очень плохой репутацией, где мы могли бы покурить кальян и как следует расслабиться? — изложил Вадим просьбу. В пальцах он задумчиво вертел магические двести евро.

Рука закона быстро взяла купюру.

— Покурить и расслабиться? Мальчики или девочки нужны? — спросил простой с виду полицейский.

— Нет, только очень «качественный» кальян.

— Конечно, отвезу вас в такое место. И подожду где-нибудь недалеко, чтобы привезти обратно в целости и сохранности. Европейцам вечером там может быть опасно.

— Замечательно. Да благословит тебя Аллах!

— Да будет с нами милость Аллаха!

Ещё через несколько минут караван джипов отъехал от отеля.

Отец Вадима, православный священник, был большой и красивый, с окладистой чёрной бородой и добрыми глазами, от него вкусно пахло ладаном, воском, табаком и мужским потом. Как пахнет мама, мальчик не знал, поскольку не помнил её. Вадик думал, что мама должна пахнуть яблоками. Иногда казалось, что помнит мягкие женские руки, обнимавшие его, нежные губы, шептавшие ласковые слова. На фотографии, которую видел у отца, грустная молодая женщина с платком на голове была похожа на икону Девы Марии. Отец объяснил мальчику, что мама их «покинула». Что это значило? Умерла? Уехала? На такую тему разговоры запрещались. Так появилась одна из первых тайн, окружавших жизнь ребёнка плотной завесой. А загадочного в его детстве было предостаточно, ведь всё, что происходило в храме, отец так и называл: «таинства».

Они жили в небольшом подмосковном городе. Отец служил в маленькой церквушке, которую до перестройки посещала лишь группа старушек. Старушки Библию не читали и в силу плохого слуха проповеди понимали очень условно.

Отец вечерами вспоминал грустные и смешные истории о своей пастве:

— В конце литургии хор басовито и протяжно пел: «…Всякое ныне житейское отложим попечение». Мои старушки как-то живо засуетились, услышав грозные раскаты божественного требования, и вдруг деловито начали выскакивать к амвону и класть коробочки с печеньем. Я от удивления чуть не уронил дискос и чашу, но довёл службу до конца. Кулинарный холм из печенья получился отменным. После службы отловил одну из бабушек, пытаясь выяснить, что за цирк те устроили.

— Вы же сами велели, батюшка, — объяснила она. — «Отложим по печенью». Мы уж постарались, купили вам побольше. А что, мало?..

Отец рассказывал совсем не весело, от этого и подростку тоже не хотелось смеяться.

— У старушки были грустные и усталые глаза собаки, которая знает, что скоро умрёт, и боится этим огорчить своего хозяина. — Отец помолчал и продолжил, словно оправдываясь перед кем-то на небесах: — Поцеловал и перекрестил. Не знаю, сколько ей ещё жить. Пусть думает, что делает всё правильно.

Он замолчал, переводя дыхание, словно нахлынувшие чувства душили его. Грустно смотрел на сына, приобняв за плечи одной рукой. Вторую мальчик крепко сжал своими ручонками, словно подбадривал, давал силы этому большому мужчине. Вадим любил отца, и от его доброты и их близости внутри разливалось мягкое тепло. Ну и пусть у него нет мамы, зато есть самый лучший в мире папа. Подросток затаил дыхание и застыл, боясь шелохнуться, лишь бы сохранить ощущение этого упоительного момента, не спугнуть суетным неосторожным движением. Ноги затекли от однообразной позы, скоро их закололо тысячами иголок, но он мужественно терпел.