Позднее Вадим развил эту мысль: «Те, кто остался животными, имеют лишь страх перед наказанием. Божьим или человеческим. Поэтому до поры сдерживают свою агрессию». Так получилась формула, которой он следовал всю жизнь: «Большинство понимает только силу».

Вадим очень любил учиться. Ему нравилось впитывать новые знания. Безусловно, это было влияние отца. Тот был необычным священником — образованным, уважающим все религии. Зачастую отцу приходилось маскировать свои взгляды перед церковным начальством, поскольку либеральность понималась как ересь.

Он давал Вадиму читать не только святые книги христианства, но и ислама, иудаизма, индуизма и буддизма. Потом они обсуждали прочитанное. К удивлению Вадима, даже его умный и образованный батюшка не мог ответить на некоторые вопросы.

Почему религии, призванные учить людей любви и милосердию, воюют друг с другом?

И почему каждая считает, что спасётся только её паства?

Почему на божественной литургии молятся только за православных христиан? А другие христиане? А вообще все люди, неважно какой конфессии? Неужели среди них нет достойных?

Как божественная Любовь могла создать ад с его злодейским хозяином, кипящим маслом и раскалёнными сковородками?

Зачем люди должны жить со страхом жуткого наказания за грехи? Получается, что люди поклоняются не Господу, а его силе? Тогда Бог дал людям алгоритм, который те отлично поняли.

При этом Вадим почему-то был уверен, что без внятных ответов на эти вопросы человек не может быть человеком, а всегда будет животным, ведущим себя прилично из страха наказания.

Горбачёвская «перестройка» принесла в маленькую церковь новую жизнь. Появились молодые и богатые прихожане — здоровенные парни в кожаных пиджаках со вспухшими от поклажи барсетками. Старушки поначалу сопротивлялись нашествию «оголтелых», но скоро смирились. Отец всей душой радовался переменам.

В августе 1991 года, когда Вадим окончил девятый класс, случился путч. Президент-реформатор был арестован. В столицу ввели войска, чтобы растоптать зарождающуюся демократию. И группа прихожан маленькой подмосковной церкви во главе со своим пастырем 20 августа отправилась в Москву, защищать новую Россию.

Они приехали к вечеру. Калининский проспект перегораживали баррикады из плит, ржавых труб, арматуры, вывороченных булыжников, автобусов и троллейбусов на спущенных колёсах. Это простые москвичи готовились к схватке с новым режимом. Им противостояли танки Временного правительства. Боевая техника стояла рядом, напротив баррикад, почти вплотную. Все ждали рокового приказа. Странно, но противостоящие силы вели себя корректно, если не сказать дружелюбно, по отношению друг к другу. Иногда кто-то из оборонцев угощал солдат сигареткой или стаканчиком горячего кофе.

Вадим подумал: что будет, если страшный приказ всё же отдадут? Солдаты, которые сейчас мирно беседуют с защитниками баррикад, начнут давить соотечественников гусеницами?

Он заметил группу с телекамерой, которая снимала происходящее. Наверное, в телевизионной картинке противостояние выглядело намного динамичнее. Особенно когда интервью давал мужчина в пёстром свитере, смутно напоминавший Вадиму какого-то актёра. Тот показывал камере противогаз, который наденет, когда танки пойдут вперёд.

К мальчику пришла странная мысль: всё происходящее — ненастоящее. Словно вокруг съёмочная площадка, где снимают фильм про гражданскую войну. Поэтому детали, которые не попадают в кадр, условны. Например, при ближайшем рассмотрении видно было, что все баррикады игрушечные, сплошное решето, которое насквозь простреливается, и пара автоматных очередей легко уничтожит всех защитников. Эта хлипкая защита не могла служить и препятствием для танков: те проедут, даже не заметив. Но как декорация баррикады смотрелись очень даже неплохо…

Вадим впервые подумал, что наша реальность похожа на увлекательное кино. Мы — персонажи фильма, страдаем и мучаемся, но кого занимают переживания массовки какой-нибудь батальной сцены? Сцена проскочила, и действие идёт дальше. В постановке фильма принимают участие неведомые силы, которым, по существу, безразличны проблемы второстепенных персонажей. Как всегда, съёмочная группа занята лишь знаменитыми звёздами, но их совсем немного на фоне семимиллиардного человечества. Изнутри заметны огрехи и нестыковки. Так актёр видит, что бриллианты на его шляпе — всего лишь плохо приклеенные стекляшки. Но снаружи всё смотрится по-другому. Наверное, если смотреть со стороны на разыгрываемую здесь сцену «демократической революции в России», все выглядит так, как нужно режиссёру. Очень правдоподобно…

Вадим не успел додумать эту мысль. Он заметил, что отстаёт от группы, и бросился догонять ушедшего вперёд отца.

Площадь перед Домом Правительства оказалась заполнена народом. Было по-осеннему прохладно, многие поверх одежды носили полиэтиленовые плащи. Обладатели транзистора на батарейках пользовались особым почётом — вокруг них мгновенно собирался круг жаждущих услышать сводку новостей. Как скоро выяснилось, многие пришли сюда просто потусоваться и к ночи разошлись.

Оставшихся распределили по сотням, выдали пайки и велели «быть начеку». Люди сидели по группам, кто-то жевал принесённые из дома бутерброды, кто-то просто курил.

Уже далеко за полночь откуда-то прозвучало несколько автоматных очередей. Мгновенно распространился слух, что военные либо начали наступление, либо вот-вот начнут. Ещё стало известно, что есть первые погибшие. Чувствовалось, что ситуация на глазах ухудшается. Всем было понятно, что безоружные люди вряд ли смогут что-то противопоставить автоматам и танкам. Только сейчас защитники демократии осознали, что всё происходящее — не военная игра, и, возможно, придётся умирать по-настоящему.

Тут Вадим заметил невысокого седовласого мужчину в мешковатой куртке, который неожиданно предложил погрустневшим соратникам помолиться.

Вадим поглядел на отца.

— Отличная идея, — поддержал тот и поднялся с бетонного блока.

Ещё несколько человек подошли к ним и встали рядом.

Люди повернулись лицом к востоку и стали молиться. Вадим негромко повторял: «Богородица-Дева. Радуйся, Благодатная. Господь с Тобой…» Неожиданно он вспомнил маму. Вдруг она сейчас тоже где-нибудь здесь, на площади, среди толпы? И тоже думает о сыне…

Внезапно незнакомый мужчина воскликнул: «С нами Дева Мария! Вон она!»

Вадим поднял глаза вверх и с удивлением увидел, как высоко в небе появилось что-то невероятное. Огромная женщина наклонилась над площадью, а возможно, и над всей Москвой. Звёзды сгрудились вокруг её головы, образуя лучезарный ободок. Длинный край синего капюшона загибался вверх, под ним были видны чудные золотисто-светлые волосы. Округлый нежный лоб, ровная линия бровей и чуть вздёрнутого носа, пухлые лепестки губ. Глаза, по-детски широко раскрытые, смотрели с выражением томящей жалости и далёкой высшей любви. Она раскинула руки и словно обнимала их всех — защитников и нападавших, добрых и злых, смертельно напуганных и бесшабашно-храбрых.