что он иногда бросает на нее странные по проницательности, как будто хочет что-то сказать, взгляды. Он стоял такой высокий, в костюме, со снятым галстуком, пиджак в руке.

— Привет, — послышалось нежданное мягкое вторжение.

Наташа обернулась. Лера и Надя.

— А ты что ж, Наташа, скрываешь от нас своих знакомых? — произнесла Лера.

— Да, в общем-то, не собиралась, — возразила Ната. — Лера, Надя, это Андрей — мой друг. Надя, Лера — мои одноклассницы.

— Очень приятно, — Андрей повторил это второй раз, и Лика не удивилась своей неприязни, зато удивилась пытливому взору, который кинула сама в его глаза. Нет, на них он не посмотрел так, как на нее. Ведь Андрей был рад увидеть Лику снова, здесь на Земле. А рядом с ней должна была быть та, которая столь дорога — Лида.

Что кто понял по его лицу еще, неизвестно. Когда в компании встречаются хотя бы пять взглядов, невозможно прочитать, что рождается на их стыке.

— Я только хотела сказать, что у меня намечается вечеринка в честь окончания года, — молвила Лера. — В эти выходные. Приходите вместе.

— Спасибо за приглашение, обязательно, — откликнулась Наташа.

— Отлично, там и встретимся, — заключила Лера. — Надеюсь, что ты больше не будешь прятать своих молодых людей от подруг, как и раньше.

У Лики потемнело в глазах, она почувствовала, что ее сейчас вырвет и захотела, чтобы это случилось на Леру. Да как эта недоросшая метла позволяет себе вворачиваться Наташе в подруги?..

— Никогда, — улыбнулась в ответ Ната.

Лера и Надя попрощались и пошли к своим. Лика молчала, боясь, что ее все-таки стошнит.

— Ну что, мы идем куда-нибудь? — прервал недолгое молчание Андрей.

— Идем, — кивнула Наташа. — Только Лика идет сегодня с нами.

— Здорово! Я предлагаю в кафе. Ужасно хочется чего-нибудь съесть. Я угощаю.

— Да, я тоже не против, — согласилась Наташа. — Лика, ты как?

— Я всегда за такие походы! — закивала Лика, изумившись, насколько искренне может обрадоваться человек, что ему портят свидание.

Через несколько дорог и долгих минут, молодые люди, презрев солнечные лучи, уже сидели в одной из многочисленных кофеен московских проспектов.

— Пока, — губы Андрея коснулись губ Наташи.

— Пока, — прошептала она.

Ни один из них не уходил, стоя под сводами потемневшей арки, освещаемой пронзительным фонариком.

— Ты не обиделся, что я Лику взяла с нами? — спросила Наташа негромко.

— Нет. На что тут обижаться? С вами было очень весело.

Улыбка Андрея растаяла в рассеянном свете. Наташа увидела, что он не обманывает.

— Ладно, иди, а то вдруг родители пойдут, — проговорила она.

— Похожу еще две недели с синяком, — усмехнулся Андрей.

Его руки держали ее за плечи, он стоял родной и почти сливающийся с воздухом: такими же осторожными и нежными были его прикосновения. Глядя в глаза, Наташа поправила прядь его волос подальше от скулы. Тот день будто изгладился у них в воспоминаниях. Тогда, когда вдруг чуть не произошло самое близкое…

Как будто даже сцена, когда вернулся отец, потухла вместе с тем ударом в лицо. Андрей чувствовал, что Наташа остается спокойна в его ладонях, более не вспоминая о том, как жарко было тогда, когда они остались вдвоем. Он и не просил, чтобы она вспоминала.

— Ладно, созвонимся, — сказала Наташа.

— Созвонимся, — едва кивнул Андрей. Он наклонился, даря прощальный поцелуй.

Он вернулся домой, из ласкающей темноты ступая в электрическое освещение прихожей. Устало положил пиджак на тумбочку. Нагнувшись, развязал ботинки.

Андрею казалось, что он чувствует, как Наташа так же входит в квартиру многими минутами раньше и идет к себе, вдыхая умиротворение, ни с кем не здороваясь. Он чувствовал сейчас.

Да, между ними чуть было не произошло это. Но не произошло. Не позволил случай. Андрей хорошо помнил озверевшее выражение лица ее отца, вернувшегося со всем семейством с дачи на полдня раньше из-за зарядившего с самого утра дождя. Словно вокруг него жили нелюди, так показалось Андрею тогда. Но ни крик Наташи не звучал в его ушах, ни голос ее матери. Остался лишь момент.

Андрей ощущал, как с него как пленка снялся это барьер, что больше прикосновения не несут для него странности. Что он способен испытывать их также желанно, как и небесные. Наташа не говорила об этом. Как будто они вдвоем решили не возвращаться к теме происшествия. Андрей не возвращался.

Но теперь, когда она ушла из-под рук, и страсть осталась страстью лишь где-то, еще не описанной, Андрей чувствовал, каким одиноким он стал.

Он сидел на диване в тишине, прижимаясь к мягкой спинке, и понимал, что неудавшаяся близость не была для него столь значима, сколь не хватало ему кого-то рядом. Будто не насыщали человеческие руки, глаза, волосы, которые он целовал, его душу. То, что оставалось в нем заветным, чем он не мог поделиться, что он, открывшись, не мог пережить с другим человеком. И теперь яснее, точеный в неясном вечере, перед ним стоял образ Лиды.

Где это, то, что полностью могло успокоить, завладеть, чтобы почувствовать то единение, которое он чувствовал на небе?.. Он сидел один, он не самом деле не был одинок. Но отголоски одиночества играли на его струнах. Он был один тут, среди людей.

Неизъяснимо… Как не оказаться неблагодарным, когда у него были близкие здесь, но только другую музыку играло это, и так не хватало музыки родного края, небесной зари.

И как значится это одиночество?.. Как ангел, сидящий на крыше и смотрящий вдаль? Но и она в этот вечер не одинока, потому что просто грустит.

Где эти потаенные ячейки в душе и теле, заполнив которые все без остатка, прекращаешь ты существование одиночества?.. Сколько надо чувств поймать одновременно, чтобы оно отключилось…

Одиночество есть ли для тех, кто ощущает присутствие Бога? Не были одинокими отшельники, живущие в пещерах, но чувствовал в себе нотки одиночества Андрей. Чувствовала себя одинокой Марина. И только начинала чувствовать это Лика.

Насколько мы можем забыть, позволить себе не смотреть на свободу? Андрей не пытался изменить это чувство. Утихшие небесные голоса, и он уже, совсем как человек, не помнил, что они рядом. Замерший звук родного крыла, и он уже не знал, что оно было вместе с ним.

Сколько минут уходит в тишину зазря, гонимые душой мятежа, одинокого, как пустынная дорога в осеннем парке. Прилипли листы, мокрый асфальт, и сумерки не дают опомниться.

Оно опустошает и лишает передвижение смысла. Оно заставляет смотреть только вперед или только назад, не замечая момента. Оно есть и стоит протянуть руку, как оно тает и исчезает сквозь пальцы…

Сидит на