Луис пересек Хладбище Домашних Любимцев, оставив позадимогилку «Марты, нашей любимицы-крольчихи, умершей 1 марта 1965 года» имогильный холмик Генерала Паттона. Он перешагнул неровный кусок доски, котораяотмечала конец кладбища – «Полинезия». Металл стал звенеть громче, и Луисостановился. Здесь, к краю тонкой доски, надгробием врытой в землю, был прибитжестяной прямоугольник. Луис прочитал: «Ринго – наш хомяк. 1964 – 1965 годы».Он и издавал тот самый, звенящий на все Хладбище металлический звук. Луис состервенением отодрал кусок жести от палки-надгробия… и тут волосы у неговстали дыбом.

Позади бурелома что-то двигалось. Что-то было там!

То, что услышал Луис – какие-то потаенные звуки… какпотрескивание хвойных иголок. Вот сухо треснула ветка, зашуршала трава. Ветер,завывающий в вышине, почти заглушал эти звуки.

– Гадж? – хрипло позвал Луис.

Он сам отлично понимал, что делает… стоит в темноте и зоветсвоего мертвого сына. От осознания того, что происходит, у Луиса по спинепоползли мурашки. Волосы его встали дыбом. Потом он сильно задрожал отбеспомощности, объятый тошнотворным, убийственным страхом.

– Гадж?

Звуки стихли.

«Нет, конечно. Если бы Гадж появился сейчас, все получилосьбы чересчур легко. Не спрашивайте меня, откуда я знаю, что это не он. Это неГадж. Это… кто-то другой».

Неожиданно, так показалось Луису, он словно бы услышал голосЭлли. Он вспомнил, как дочь как-то сказала ему: «И воскликнул во весь голос:„Лазарь, выйди оттуда!..“ Потому что если бы Господь не назвал его имени, товсе мертвецы из могил поднялись бы…»

С другой стороны бурелома снова послышались звуки. Слышал лиЛуис что– то на самом деле… или ему только казалось?.. Все заглушал ветер. А поту сторону бурелома, повинуясь каким-то своим, древним инстинктам, бродилаужасная тварь. Лихорадочно возбужденный мозг Луиса нарисовал ужасную,тошнотворную картину: огромная моль – гигантская летучая мышь, скорее бегущаяпо земле, чем летящая по небу…

Луис пересек кладбище, больше поворачиваясь к бурелому,выглядевшему призрачным образованием, иссеченным шрамами темноты… Луисотправился назад по тропинке, потом он заторопился и, наверное, четверть милибежал, до того места, где тропинка вынырнула из леса на поле за домом. Дальшебежать у него не было сил.

* * *

Равнодушно швырнув кирку и лопату в гараж, Луис замер намгновение у в езда на асфальтовую дорожку, посмотрел назад на дорожку, которойон пришел, а потом заглянул в гараж. Было уже четыре пятнадцать, и Луис былуверен: скоро заря. Но пока тут, в Ладлоу, царствовала ночь. Ветер сталсильнее.

Луис зашел в дом, пересек гараж, предварительно заперевзаднюю дверь. Он прошел через кухню, не включая света, и зашел в маленькуюванную, между кухней и столовой. Здесь он включил свет. В первую очередь онувидел Черча, свернувшегося на крышке унитаза. Кот уставился на хозяина мутнымижелто-зелеными глазами.

– Черч, – сказал Луис. – Думаю, что кто-то сейчас сниметтебя оттуда.

Черч по-прежнему смотрел на Луиса с крышки унитаза. Да,кто-то должен согнать Черча с крышки унитаза, и Луис сделает это сам! Онпомнил, что когда рабочий стеклил окошко в подвале, Луис сказал сам себе, что скотом все в порядке. Разве это не ребячество? Но… Когда Черч хотел пробраться вдом, ему это всегда удавалось… И еще, дело в том, что Черч после Воскрешениясильно изменился.

Не слишком заметно, но сильно. Изменились его поступки..,ничего материального. Но у кота появилось что-то чуждое человеку, что-то отпокачивающихся, шаркающих ногами зомби Джорджа Ромеро; что-то от героя поэмыЭлиота об опустошенном человеке.

– Ничего, я еще живой! – заявил Луис хриплым голосом,расстегивая рубашку. – Я к тебе обращаюсь, Черч. Тебе лучше поверить в это.

Хорошенький синяк появился у Луиса на левом боку, точнопосреди грудной клетки. А когда он снял свои штаны, то увидел, что колено,которое ударил о надгробие на кладбище «Плеасантвиев», раздуло. Колено сталопурпурно-черным. Луис решил пока ногу не сгибать, потому что, когда онпопытался ее согнуть, стало очень больно, словно ногу пронзили тысячи игл. Авыглядела она так, словно и не собиралась сгибаться до конца жизни Луиса.

Потянувшись, Луис схватил Черча, пытавшегося сделать так,чтобы его не заметили. Луис не хотел обижать кота, но кот рвался назад наоблюбованную им крышку унитаза, выкручиваясь в руках Луиса самымсверхъестественным способом. Луис пересадил кота в другое место. Выходя изванной комнаты, кот даже не удостоил Луиса взглядом.

Луис опустился на стульчик, посидел, ощупывая и растираяразбитое колено. Потом он стал растирать себе поясницу.

Покинув туалет, он отправился в гостиную, включил свет икакое-то время простоял у подножия лестницы, ведущей наверх. Как странно! Тутон стоял в Рождество, когда подарил Речел ту драгоценную цепочку. Коробочка сцепочкой долго лежала в кармане его халата. Вон там стоял стул, когда онрассказывал Элли о Смерти, после того как у Нормы Крандолл случился сердечныйприступ… события, которые показались Луису теперь и вовсе не существенными… несуществовавшими. А Рождественская елка стояла там. А там – индейка, сделаннаяЭлли из бумаги. Эта индейка напоминала Луису что-то из искусства футуристов…шотландские занавески на окнах, а много раньше – тут просто была пустаякомната, в центре которой сгрудились коробки Объединенной Воздушной Авиалинии,наполненные всяким барахлом, через всю страну доставленные сюда, на Запад.Подумав, Луис решил, что их вещи тогда выглядели и вовсе ненужными. Сложенные вкоробки, они напоминали маленький бастион, которым Криды отгородились отвнешнего мира; мира, в котором их имена, их привычки никого не интересовали.

Как это все странно! Как хотел бы Луис никогда не слышать обуниверситете в Мэйне, о Ладлоу, Джаде и Норме Крандоллах. Не слышать во векивеков! Он поднялся по лестнице и отправился в ванную комнату второго этажа.Встав на унитаз, он достал маленький черный саквояж, заменяющий ему домашний медицинскийкабинет. Он отнес саквояж в спальню и, сев на кровать, начал в нем рыться. Да,тут были шприцы и те внутривенные лекарства, которые могли понадобиться… ибинты – несколько пакетов первой помощи, хирургический скальпель и завернутая вбумагу ампула со смертоносной жидкостью.

Если, конечно, в этой ампуле возникнет необходимость.Защелкнув саквояж, Луис поставил его на кровать. Включив верхний свет, он лег,заложив руки за голову. Лежать на спине, отдыхая, было прелестно. Мысленно онвернулся в Диснейленд. Он увидел себя во всем белом; увидел, как он ведетгрузовик, к которому прицеплены огромные мышиные уши. Ничто не указывало на то,что снаружи что-то происходит, ничто не пугало посетителей Диснейленда.