– О, дорогой Иисус, – только и смог выговорить Джад, апотом, извернувшись, подставил правую руку, защищаясь от удара. У него возниклоощущение… точно в голове что-то вспыхнуло… Старик никак не мог понять, почемускальпель одновременно торчит с обеих сторон его ладони. Потом что– то теплоебрызнуло ему в лицо, и он понял.

– Ух, как я натяну тебя, старик! – тварь в облике Гаджасдавленно захихикала, выдохнув отравленный воздух в лицо старику. – Ох, как явые.., тебя сейчас! Как я всех вас достану!.. Я… хочу этого!

Джад метнулся и поймал запястье Гаджа. Под его пальцами кожас ручки ребенка соскользнула, словно перчатка.

Скальпель дернулся в руке старика, оставив глубокую рану.

– Всех… вас я… хочу…

Скальпель снова обрушился на Джада.

Снова…

…и снова.

– А теперь попробуйте, мэм, – сказал водитель грузовика. Онвыглянул из-под поднятого капота машины, которую Речел взяла напрокат.

Речел повернула ключ зажигания. Мотор «Чеветты» заревел,оживая. Водитель грузовика опустил капот и подошел к дверце водителя, вытираяруки большим синим носовым платком. У него было приятное, открытое лицо.Шапочка «Водителей Грузовиков Дусарт» была одета задом наперед.

– Большое спасибо, – сказала Речел, готовая расплакаться. –Я не знаю, чем я могла бы отблагодарить вас.

– Да любой ребенок исправил бы это, – сказал водительгрузовика. – Странная поломка. Никогда ничего подобного не видел, особенно у новоймашины.

– Почему? А что же там было?

– Отсоединилась одна из клемм аккумулятора. Ведь никто же немог ее открутить, так?

– Никто не мог, – согласилась Речел, а сама подумала о том,что чувствовала ночью, о гигантской резинке, гигантской рогатке.

– Может, так получилось, когда вы ударились. Я так думаю. Нобольше с этим у вас неприятностей не будет. Я крепко закрепил контакты.

– Сколько я вам должна? – робко спросила Речел. Водительгрузовика рассмеялся, словно бык проревел.

– Не надо мне ничего, дамочка, – сказал он. – Наши парни –рыцари дорог, запомните!

Она улыбнулась.

– Хорошо – большое вам спасибо.

– Большое пожалуйста, – он улыбнулся ей, неуместно,наигранно. Первые лучи солнца расцветили горизонт на востоке.

Речел улыбнулась в ответ и осторожно выехала со стоянкистанции техобслуживания. Посмотрев в обе стороны на всякий случай, она выехалана шоссе и через пять минут была на развилке, в том месте, где свернула сдороги на север выпить кофе. Кофе помог больше, чем она думала. Она чувствоваласебя полностью проснувшейся. Никакой дремоты. Ее глаза совсем не устали. Но уРечел осталось такое впечатление, что ее погладили против шерсти, ей казалось,что ею манипулируют какие-то силы. Отвалившийся контакт аккумулятора…

Но больше никаких задержек…

Она нервно засмеялась. А не опоздала ли она?

Что-то непоправимое уже случилось.

Глупо. Смешно. Но Речел стала гнать машину все быстрое ибыстрее.

В пять часов, когда Джад попытался отразить первый ударскальпеля, взятого из черного саквояжа его хорошего друга доктора Луиса Крида;когда дочь Луиса Крида проснулась, вскочила с кровати с криком, испугавшиськошмара, который тут же милосердно растаял, Речел миновала поворот и проехалапо улице Хаммонд неподалеку от кладбища, где в гробу ее сына вместо тела ГаджаЛежал заступ. Она проехала по мосту между Бревером и Бангором. В пятьпятнадцать она уже мчалась по 15 шоссе в Ладлоу.

* * *

Она решила пойти прямо к Джаду и потребовать, чтобы онвыполнил свое обещание. На дорожке перед ее домом «Цивика» не было, и хотяРечел и подумала, что машина может быть в гараже, дом выглядел спящим, пустым.Ничего не подсказывало ей, что Луис уже дома.

Речел припарковалась возле дома Джада и вылезла из«Чеветты», осторожно оглядевшись. Трава стала тяжелой от росы, искрящейся вутренних лучах солнца. Где-то пропела птица, а потом наступила тишина. Тольконесколько раз в детстве, просыпаясь на заре, не потому что надо, а просто так,она чувствовала себя так одиноко и испытывала такой душевный подъем –парадоксальное ощущение смеси нового и старого. Но в это утро она не ощутиланичего чистого и хорошего. Было только постоянное, давящее чувство, от которогоона не могла избавиться с момента тяжелой утраты.

Речел поднялась по ступенькам и остановилась у двери,ведущей на веранду, не позвонив в старомодный звоночек над дверью. Когда онаувидела звоночек в первый раз, она была очарована, да и Луис тоже. Знаете,такой звоночек поворачиваете, потом отпускаете и раздается музыкальный звук –архаичный и восхитительный.

Речел вначале потянулась было к звонку, но потом ее взглядскользнул на половик, лежащий на ступеньках, и она нахмурилась. По половичкутянулась цепочка грязных следов. Оглядевшись, Речел увидела, что следы ведутпрямо к двери. Очень маленькие такие следы. Детские следы – так они выглядели.Но ведь Речел вела машину всю ночь, и нигде никакого дождя не было. Ветер был,дождя не было.

Она долго смотрела на следы – на самом деле долго… а потом судивлением обнаружила, что у нее нет сил звонить в звонок. Рука Речел упала,словно омертвевшая.

«Я предвидела все это. Предвидела, что звонок не сможетнарушить этой тишины. Джад, скорее всего, улегся спать, после всего, чтослучилось. Звонок разбудит его…»

Но почему же она испугалась? Нервы Речел были напряжены допредела, страх засел глубоко в ней, с тех пор как она поняла, что кто-топытается усыпить ее, а сейчас появился другой, сильный страх… что-то связанноеисключительно с этими маленькими следами. Следами, размер которых…

Она попыталась отогнать эту мысль, но ей не удалось. Слишкомпоздно, соответствовал размеру ботиночек Гаджа. Остановить это. Но как тысможешь это остановить? Пересилив себя, она потянулась и позвонила. Звукоказался даже громче, чем она предполагала, и совсем не музыкальный… грубый,скрипучий крик в тишине. Речел отскочила, нервно хихикнув, хотя во всем этом небыло ничего смешного. Она ждала шагов Джада, но никаких шагов не было. Стоялатишина, полная тишина; Речел начала спорить сама с собой: стоит или нет сновазвонить в этот звонок, а потом из-за двери послышался звук – звук, которыйРечел не ожидала услышать.

– Мяоу!.. Мяоу!.. Мяоу!

– Черч? – удивилась Речел и немного испугалась. Речелподалась вперед, но разглядеть ничего было нельзя: стекло на двери, ведущей вдом, было закрыто опрятной белой занавеской. Работа Нормы. – Черч, это ты?