– Западных земель?! Да после ритуала я обрету такую власть, такую мощь, что смогу с богами поравняться! – глаза-ледышки блестели, точно у Нежилы была лихорадка.

Да он одержим!..

Но сталь все еще поет! Великая Макошь, сохрани Войтеха!

– А ведьмарь твой силен, только туп, как и все. Легко в сказку с дядькой, жаждущим трона, уверовал. Правда, пред морок-травой почти все бессильны, – чародей снова повернулся к столу и принялся переставлять с места на место колбы. – Ничего, даже ведьмарю не выстоять супротив моего охранителя. Да где ж она?! Не ждал, что вы сегодня явитесь.

Немира пожелала про себя, чтобы чаша никогда не сыскалась, отвела стрелу от шеи и бросилась на мужчину. Но стоило острию едва коснуться расшитых одежд, как тень выплюнула двух человек. Один был одет в темный халат, другой – в изумрудный да имел родинку в виде звездочки над губой.

– Взять ее!

Девица ощутила, как ноги оторвались от пола, а затем она полетела в стену. Болезненный удар. Обмякшее тело съехало на пол.

– Ох…

Голова точно разламывалась на части, в глазах двоилось, из носа текла кровь, желудок готов был вывернуться наизнанку.

– Попробуешь снова – и твои муки перед смертью станут долгими и невыносимыми.

Охранители снова скрылись в тени.

– Что ж ты чашу колдовством не сыщешь? – Немира еще толком не отошла от удара, но чародея нужно было отвлекать, мешать, заговаривать…

– От бестолочь! Не диво, что для большинства людишек даже знахарство непостижимо.

– Ведала я одну ведьму, так она не только взмахом руки целую армию упырей подняла, она ногай-птиц подчинила! Только померла, как и твой Лисица! Им Войтех помог!

Нежила Зимович замер, обернулся, несколько мгновений недоверчиво изучал девичье лицо, потом стену, за коей все еще лязгала сталь, но, так ничего и не сказав, принялся далей шарить по столу.

– Никак не уразумею, при чем тут оберег? – нашлась с новым вопросом Немира. Авось повезет – и чародей скажет что-то такое, что можно будет использовать супротив него самого.

– Оберег… – с благоговением произнес мужчина шепотом, – да это самое ценное, что есть у смединских князей! Это ключ к всевластию! Ключ к вечности! Дни, ночи… Да что там! Годы напролет я проводил в хранилищах, прозябал без света, и искал… искал… И наконец нашел формулу, ту самую, заветную, ту самую, что способна даровать бессмертие, возродить божественную мощь, силу искр Перуновых![18] Они все здесь, в нем!

Длинный пухлый палец указал на девичью грудь, где под рубахой прятался оберег.

Давай, Войтех!

– И теперича эта власть отойдет к самому достойному – ко мне! Я оседлаю первородного орла! По моему желанию станет плодородить земля, станут полноводить реки и озера! Мне будут поклоняться никчемные людишки во главе со своими князьками! Нести жертвы и множить мои богатства! Перун будет у меня на посылках, а Макошь ткать мне одежи!

Чародей расплылся в безумной улыбке. Его правая рука сжимала тонкий костяной нож, другая – хрустальную чашу.

– Всего-то и требуется – оберег, немного первородной крови и заветные слова.

Мужчина приближался. Медленно. Неотвратимо. Девица попыталась собрать остатки сил в кулак и встать, но смогла лишь немного отползти. Стены и пол ходили ходуном.

– Несите ее на стол.

Снова из тени вышли двое.

– Не трогайте меня… – прошептала она, шаря рукой по стене в тщетной попытке отыскать какое-нибудь укрытие…

Охранители обхватили ее плечи и ноги. Вырваться из невероятно цепких рук оказалось невозможно. И вроде бы на обычных людей похожи, но смотрят так странно, точно сидит внутри них кто-то.

– Кладите сюда.

Звон, лязг, грохот пронеслись по комнате – Нежила Зимович очистил стол.

– Распните! – велел чародей и забубнил под нос какие-то странные слова. Принялся ходить кругами. Затем под визги и ругань Немиры разорвал на ней рубаху и, сделав надрез под грудью, собрал льющуюся кровь в ритуальную чашу. Туда же опустил оберег. Проговорил нараспев что-то еще и припал губами к хрустальному краешку. На его лице расцвела предвкушающая улыбка.

Немира со страхом и отвращением ожидала, во что претворится чародей. Напряжение росло, страх стал почти осязаем. Сердце бешено колотилось.

Но прошло несколько бесконечных мгновений, а ничего не изменилось.

– Что-то не так! – прорычал Нежила Зимович.

А Немира вдруг расхохоталась. Звонко. Заливисто.

– Заткнись! – зашипел чародей, вглядываясь в какой-то свиток. Но девица не могла успокоиться. Она так много, так долго, так часто боялась всего и вся, что сейчас в преддверии неминуемой гибели ей вдруг стало смешно до слез. – Закрой рот!

Но болезненная пощечина не только не смогла утихомирить истерику, а, наоборот, подняла вторую волну. Тогда пленницу заставили замолчать еще одним сильным ударом в голову. Полутемная комната покачнулась перед серыми глазами. Вернулись тошнота и слабость. Девица обмякла. И лишь страх все еще удерживал ее на меже яви.

– В чем дело? – спрашивал себя чародей. – Никак просто требуется больше крови. Да! И лучше с самого сердца…

Немира мутным взглядом уставилась на чародея. Тот снова сжимал в руке окровавленный кинжал, направляя его острие девице в сердце.

– Не смей! – хотела предупредить как можно строже, но язык еле ворочался. – Иначе…

– Иначе что?

– Иначе твоя ополоумевшая башка спрыгнет с плеч! – пообещал зычный мужской голос.

– Гольш? – обернулся чародей. – Как ты вошел?

– Гольш Всеволодович, – поправил статный мужчина с русыми волосами и аккуратной светлой бородкой. Из-за его широкой спины выглядывало пятеро или шестеро – Немире никак не удавалось сосчитать – «помятых» и растрепанных латников, в том числе и чернобородый, а еще ведьмарь. – Через дверь, вестимо.

Хвала богам, Войтех жив!

– Ну да это ничего не меняет! – глаза-ледышки сузились. – Взять их!

– Оставайтесь на месте! – велел своим людям княжич и сам бросился в атаку. Два взмаха мечом – и охранители чародея пали замертво. Но подобраться к самому Нежиле ему не удалось. Кончики толстых пальцев заискрились, а в следующий миг комнату заполнило жаркое слепящее пламя, совсем не похожее на то, каким пугал Войтех. Немира ахнула, но не растерялась, выбив-таки из плотно сжатой руки ритуальный нож и чашу, что со звоном разлетелась на множество осколков, – и тут же острая боль пронзила голову, вернулась тошнота, зрение снова стало подводить.

– Княже! – заволновались латники.

– Все добре! – отозвался Гольш. А когда пламя погасло, воины с облегчением увидели невредимого, в местами подгоревшей и дымящейся одеже княжича.