– Еще как. Но вы-то зачем приехали?

– Работа. Инспектор просил слетать, разведатьситуацию. Подождем решения, а там уж начнем подготовку. Предлагаю пообедать.

У бровки остановился “кадиллак”, они забралисьвнутрь.

– Вы ориентируетесь в городе? – спросил Манн.

– Нет. Я здесь впервые.

– В таком случае кафе “Бонтон”, – бросил Лукасводителю и пояснил: – Уютное местечко с хорошей кухней, совсем неподалеку. Увас отличный автомобиль.

– Фирма позаботилась.

Обед начался с нового для Адама блюда –устриц. Пробовать их ему еще не приходилось. Манн с артистизмом смешал острыйсоус табаско с лимонным соком, опустил туда устрицу, затем положил ее накусочек крекера и отправил в рот. Первая в жизни устрица Адама соскользнула наскатерть, но вторая оказалась послушнее.

– Главное – не жуйте, – посоветовал Лукас. –Она сама найдет себе дорогу.

Моллюски действительно сами нашли себе дорогу,и, когда тарелка опустела, Адам с облегчением перевел дух. Попивая пиво, обаждали горячее – креветок под майонезом.

– Собираетесь обжаловать неэффективностьзащиты? – поинтересовался Манн.

– Мы испробуем все.

– Времени у вас остается совсем немного.

– Катастрофически мало. Похоже, Верховный судустал от Сэма Кэйхолла. Очередной протест я зарегистрирую сегодня, но не думаю,что Слэттери согласится дать отсрочку.

– Я тоже на это не рассчитываю.

– Каковы мои шансы? Впереди только двенадцатьдней.

– Они уменьшаются, однако ситуация в целомпочти непредсказуема. Пока, на мой взгляд, сорок девять на пятьдесят один.Несколько лет назад Стокгольм Тернер стоял на пороге газовой камеры, за неделюдо казни обжаловать было уже совершенно нечего. Адвокат опустил руки. Тернерупринесли последний обед и…

– …разрешили супружеское свидание. С паройпроституток.

– Да. Откуда вы знаете?

– Сэм рассказывал.

– Это правда. А теперь о казни никто и непомышляет. Уверенности тут быть не может.

– Но что вам подсказывает интуиция?

Лукас откинулся на спинку стула, позволивофицианту поставить на стол два огромных блюда с креветками.

– Когда речь заходит о казни, моя интуициямолчит. Всякое случается. Ваше дело – писать апелляции. Адвокат вступает всвоеобразный марафон и просто не имеет права сдаваться. Защитник Джамбо Пэррисасвалился с сердечным приступом за двенадцать часов до экзекуции.

Прожевав нежное мясо креветки, Адам запил егодобрым глотком пива.

– Губернатор желает поговорить со мной. Чтоскажете? Согласиться?

– Как отнесется к этому ваш клиент?

– Сэм губернатора ненавидит. Он запретил мневсякое общение с Макаллистером.

– Вам следует просить его о помиловании.Такова стандартная практика.

– Вы хорошо знаете Макаллистера?

– Не очень. Прирожденный политикан сграндиозными амбициями. Я не доверился бы ему ни на минуту. Но во властигубернатора помиловать осужденного. Он вправе смягчить приговор, он можетзаменить казнь пожизненным заключением и может отпустить узника на свободу.Должность наделяет его фактически неограниченными полномочиями. Наверное,Макаллистер – ваша последняя надежда.

– Да поможет нам Господь.

– Как креветки?

– Великолепны.

Некоторое время оба с наслаждением поглощалиеду. Испытывая чувство благодарности к Манну за беседу, Адам тем не менее решилне распространяться о стратегии защиты. Ему Лукас нравился, Сэму – нет. Пословам деда, Манн работал на власти штата, а власти исполнились твердогонамерения осуществить казнь…

* * *

Воспользовавшись рейсом в половине седьмого,Адам мог бы вернуться в Мемфис еще до наступления темноты. Но для чего?Хотелось немного развеяться. Роскошный номер в отеле был оплачен фирмой. Апотом, необходимо хотя бы одним глазом взглянуть на Французский квартал.

В шесть вечера он проснулся и обнаружил, чтолежит на постели в одежде, не сняв даже туфель. В голове после сна ощущаласьтяжесть.

Адам позвонил тете, но к телефону никто неподошел. Надеясь, что Ли не пьяна, он оставил сообщение на автоответчике,умылся и покинул номер. В просторном холле звучала тихая музыка, у стойки баратолпились люди.

На первом же перекрестке он свернул направо ивскоре оказался в толпе туристов. Вечером каждой пятницы Французский кварталначинает бурлить. Загораются разноцветьем огней витрины клубов и многочисленныхстриптиз-баров. Сквозь раскрытую дверь одного из них Адам заметил на невысокойсцене почти полностью обнаженных мужчин. Сидевшие в зале дамы рукоплескали.Купив с тележки разносчика слоеный пирожок, он едва не ступил в отвратительнуюжижу – исторгнутый кем-то полупереваренный ужин. Около часа Холл просидел подоткрытым небом за столиком кафе, потягивая пиво, а когда на город опустиласьтемнота, направился к небольшой площади, где труппа заезжих артистов готовиласьдать представление. Из дверей католического собора неслись звуки органа. Людивокруг пили, ели, плясали. На деревянных скамейках целовались парочки.

Со стаканчиком ванильного мороженого в рукеАдам зашагал к каналу. В другое время он наверняка бы решился зайти куда-нибудьв поисках прекрасной и одинокой женщины.

Но не сегодня. Группки подвыпивших туристовнапомнили ему о Ли. Черт возьми, почему он не полетел в Мемфис? Музыка ибеззаботный смех наводили на мысли о Сэме: тот сейчас считает дни и возноситмолитвы, прося Бога совершить чудо. Сэму не дано увидеть Новый Орлеан, не данопопробовать устриц, освежиться бутылочкой пива. Не услышать ему волнующихритмов джаза, не увидеть за работой уличного художника. Никогда уже он неотправится на рыбалку, как не сделает и тысячи других самых простых вещей.Простых для свободного человека.

Если даже Сэм Кэйхолл и переживет 8 августа,то впереди его все равно ждет процесс медленного, но неотвратимого умирания.

Адам торопливо устремился к отелю. Нужноотдохнуть. В понедельник начнется марафон.