Суть сводилась к тому, что вместо мгновеннойсмерти крысы подвергались форменному истязанию. Эксперименты были проведены счисто научной обстоятельностью, на различных по массе и темпераменту зверьках.В среднем смерть наступала на десятой минуте.

Сообщая подробности, Адам успокоился. Судьи жене только внимательно слушали лекцию, тема ее, казалось, доставляла им явноенаслаждение.

Всю эту ценную информацию Адам обнаружил вкомментарии к делу недавно казненного в Северной Каролине преступника.Набранный мелким шрифтом, широкой публике комментарий был почти неизвестен.

– Так, позвольте задать один очень прямойвопрос, – фальцетом перебил его Робишоу. – Вы против казни вашего клиента вгазовой камере, поскольку такая смерть представляется вам чрезмерно жестокой.Означает ли это, что вы выступаете за смертельную инъекцию?

– Нет, ваша честь. Я имел в виду совершенноиное. Я вообще против казни, вне зависимости от ее способов.

– Однако смертельная инъекция как способнаименее отвратительна?

– Все способы отвратительны. Смертельнаяинъекция – наименее жестокий. Нет никаких сомнений в том, что смерть в газовойкамере чудовищна.

– Хуже смерти от взрыва? Взрыва динамита?

В зале повисла гнетущая тишина. Последнееслово Робишоу произнес едва ли не по слогам; Адам торопливо искал достойныйответ. Макнили бросил на коллегу неприязненный взгляд.

Удар был ниже пояса, но Адам сдержался:

– Сейчас мы говорим о способах казни, вашачесть, не о деяниях, которые приводят человека на скамью смертников.

– Почему вы не желаете поговорить опреступлении?

– Потому что у данного слушания иная задача.Потому что у меня всего двадцать минут, а у моего клиента – всего Двенадцатьдней.

– Может быть, вашему клиенту не стоилоустанавливать бомбу?

– Со всей определенностью – не стоило. Теперьза это его ждет смерть в газовой камере. По мнению ответчика, к человеку такаяказнь применена быть не может.

– А как насчет электрического стула?

– Доводы останутся теми же. Существует немалосвидетельств того, что электрический разряд причиняет казнимому страшные муки.

– Тогда расстрел?

– Избыточная жестокость для обеих сторон.

– Повешение?

– О нем мне известно немного, но звучит этожутко.

– Значит, смертельная инъекция. По-моему, онау вас возражений не вызывает.

– Этого я не говорил. Я всего лишь назвал еенаименее жестоким способом.

К спору подключился Макнили:

– Мистер Холл, почему штат Миссисипи предпочелгазовой камере смертельную инъекцию?

Данный аспект Адам детально развивал и втексте ходатайства, и в протесте. Стало ясно: Макнили – союзник.

– Предыстория вопроса изложена в направленныхсуду документах, ваша честь. Буду краток: это сделано с целью упроститьпроцедуру казни. Законодатели пришли к выводу, что подобный способ не стольбесчеловечен, как другие. Он не входит в вопиющее противоречие с конституцией.

– То есть штат признал его более цивилизованными удобным?

– Да, сэр. Однако принятый в тысяча девятьсотвосемьдесят четвертом году закон распространяется лишь на тех, кто былприговорен позже этой даты. В отношении Сэма Кэйхолла он не имеет силы.

– Понимаю. Вы просите нас отказаться отгазовой камеры как способа казни. Что произойдет, если мы ответим согласием?Что будет с вашим клиентом и другими, приговоренными еще до восемьдесятчетвертого года? Не избегнут ли они правосудия? Закон не предусматривает дляних возможности казни методом смертельной инъекции.

Этого хода Адам ждал. Такой же точно вопросзадавал ему Сэм.

– Не могу ответить, ваша честь. Скажу лишь,что верю в здравомыслие властей штата Миссисипи и их готовность принять новыйзакон, который примет в расчет сложившуюся ситуацию.

Тут сочла необходимым вмешаться и Т. ЭйлинДжуди:

– Допустим, новый закон примут, мистер Холл.Что вы тогда намерены опротестовать через три года?

“Светофор” спасительно вспыхнул желтым:осталась одна минута.

– Что-нибудь найду. – Адам улыбнулся. – Дайтевремя.

– Сходное с вашим дело, мистер Холл, мы ужерассматривали, – сказал Робишоу. – Техасское, вы на него ссылались.

– Да, ваша честь. И я прошу суд пересмотретьпринятое решение. В настоящее время едва ли не все штаты склонились в пользусмертельной инъекции. Причины очевидны.

До красного света оставалось несколько секунд,но Адам почел за благо смолкнуть: лишние вопросы были ему ни к чему.

– Благодарю вас.

Он направился к своему месту. Уфф, конец. Дляновичка он держался неплохо.

Роксбург был сух и методичен. Он прошелся парураз по адресу крыс и совершаемых ими преступлений, однако аудитория не оцениладеревянный юмор генерального прокурора. Макнили задал государственномуобвинителю тот же вопрос, что и Адаму. Роксбург долго анализировал различныеспособы умерщвления осужденного: газ, электрический стул, веревка или пуля взатылок. Закон был на его стороне, и упустить такой момент он не мог. Отговоривположенные двадцать минут, Роксбург вернулся на свое место.

Досточтимая Т. Эйлин Джуди подвела итог: ввидувесьма сжатых сроков дела решение будет вынесено в ближайшие дни.Присутствующие поднялись, и три фигуры в мантиях покинули зал. Бейлиф объявилперерыв в слушании до утра понедельника.

Пожав руку Роксбургу, Адам устремился к двери,возле которой его поджидал репортер из Джексона.

– Мистер Холл, всего два вопроса.

Адам вежливо, но решительно отказался откомментариев. Журналисты бросились к генеральному прокурору: тот славился своейлюбовью к прессе.

На улице стояла удушливая жара. Адам наделтемные очки.

– Вы обедали? – прозвучал голос за его спиной.

Он обернулся и увидел Лукаса Манна. Мужчиныобменялись рукопожатием.

– Даже не завтракал.

– А знаете, они вас слушали. Подобныесообщения всегда бьют по нервам, не правда ли?