Вся злость на сестру из-за покушения на Брэнигана схлынула, подобно морской волне в отлив. Он и подумать не мог, что любовь и заботу отца сестра своим перевернутым вверх тормашками сознанием воспринимала как безразличие и считала себя нелюбимым ребенком.

– …Я всю свою жизнь пытаюсь доказать, что достойна! Что папа бы мной гордился! – не встретив сопротивления, еще больше распалилась Вита. – Работаю как проклятая, строю планы! А потом появляешься ты и снова все рушишь! Как в детстве! Как всегда! Сама совесть, само благородство, заставляющие чувствовать себя последним дерьмом!

Ее губы дрожали, а глаза влажно блестели, но она продолжала и продолжала выкрикивать обвинения.

Аура Виты полыхала жгучей, накопленной годами болью. Возможно, не видь он этих переливов, Март по-другому расценил бы ее поведение и поступил бы иначе. Но она была его сестрой, и ей было больно.

Он просто шагнул навстречу и обнял сестру. Она дернулась, слабо попытавшись вырваться; потом вцепилась в плащ на его плечах и громко зарыдала.

Март подумал – как хорошо, что поставил «щит» сразу, как только вошел в палатку! Истерику Шкипера никто не услышит.

– Я обещаю, что больше никогда не попытаюсь причинить вред кому-то, кто тебе дорог, – тихо произнесла Вита.

Они сидели прямо на земле, спиной к спине. Сестра оперлась на Марта, взвалив на него почти весь свой вес, и уставилась в потолок.

Он помолчал, услышав такое обещание; подобрал с земли камешек, повертел в пальцах.

– Полагаешь, развязать войну, в которую будут втянуты тысячи наших соотечественников, правильно?

– Тебе их жаль?

– Я не сторонник бессмысленных смертей.

– Смысл был бы, – устало протянула Вита, еще больше опираясь на его спину и сползая вниз, чтобы принять полулежачее положение. – Если бы ты все не испортил…

– Простудишься, – заметил Март.

– Плевать.

Он не стал настаивать.

– Чего ты хотела добиться? – спросил о другом. – Когда Аленсия со своей многотысячной армией и флотом прижала бы Реонерию, ты бы явилась к Лионару и предложила разбить противника в пух и прах при помощи магии?

– Но с условием, – буркнула Вита, подтверждая верность его догадки.

Мартин невесело рассмеялся.

– Снять серьги? Ты знаешь, что белые сами не уверены, что способны на это.

За спиной послышался звук падения чего-то легкого и твердого – сестра тоже принялась играть камешками, чтобы занять руки.

– У них есть технология, значит, способны, – не согласилась она. – Лионар мог бы пойти на сделку. Почти наверняка пошел бы.

– А что помешало бы ему вернуть серьги назад после победы? – поинтересовался Март.

– Мы бы не позволили. – Он почувствовал, как Вита пожала плечами.

– Как не позволили пятнадцать лет назад? – уточнил сухо.

Викандеры оказались не единственными жертвами введения ограничивающих артефактов. Сколько недовольных было казнено, сколько бунтов подавлено…

Мартин вздохнул.

– Вита, наше единственное спасение – сделать так, чтобы король добровольно освободил черных магов от ограничителей. Не под давлением.

Сестра рассмеялась долгим каркающим смехом.

– Как? – выдавила между приступами смеха, впиваясь в спину брата острыми лопатками. – Может, проще разделаться с Лионаром, пока он не обзавелся наследником? Тогда останется одна королева, а повлиять на нее будет куда проще.

– Останется еще Совет и Гильдия магов, – напомнил Март, и сам не единожды задававшийся вопросом: что произойдет, если убить короля? – И у них будет гораздо больше влияния на Оливию, чем у тебя.

Вита наконец посерьезнела, приподнялась и села ровно.

– Пока я просто Шкипер, – возразила твердо. – А когда вся Реонерия узнает, что я леди Викандер…

– Тогда тебя похоронят уже по-настоящему? – предположил Мартин; запустил камешек в полет. Тот врезался в стену палатки, отскочил рикошетом и вновь упал к его ногам.

– Что ты предлагаешь?

– Договориться с Лионаром. – Он действительно много думал об этом в последние недели.

С губ сестры слетел нервный смешок.

– С чего ты вдруг решил, что это возможно? – поинтересовалась она скептически.

Март тщательно обдумал свой ответ, прежде чем произнести его вслух. Он ведь долгие годы был согласен с Витторией. Нет, не в том, чтобы затеять войну и отвлечь армию на другого противника, а в том, что смерть нынешнего короля – единственный выход.

– Потому что мне кажется, Лионар – неплохой человек.

Сестра фыркнула за его спиной.

– Снова ты думаешь о людях лучше, чем они есть.

– Нет, – не согласился Мартин; покачал головой. – Я просто пытаюсь смотреть на вещи реально, а не через призму ненависти.

Вита скрипнула зубами и на сей раз, судя по звуку, послала в полет целую горсть мелкой гальки.

– Нам есть за что ненавидеть Лионара, – произнесла с нажимом.

– Есть, – признал Март; на это возразить ему было нечего. – Но помнишь, что ты говорила мне не так давно? Что ты собираешь силы, чтобы показать Лионару, что нас много, что мы едины, что нас не устраивает то, что творится сейчас. Этот план ушел в небытие? Ты больше не хочешь явиться к нему и публично заявить о своих правах?

Вита дернула плечом.

– План в силе. Просто охота и посол Аленсии очень кстати подвернулись под руку… За время моего пребывания в столице я спасла от незавидной участи несколько десятков сильных черных, некоторых освободила от серег, дала кров и приют тем, кто уже отчаялся. Я ведь неплохо поработала, а?

О методах ее «работы» Мартин спорить не стал.

Сказал по существу:

– В первую очередь ты заработала себе авторитет. Викандер ты или нет, люди верят тебе и идут за тобой. Ты можешь просить встречи с королем, и тебе не откажут.

– Через месяц будет День прошений, – ответила Вита. – Я думала об этом. Но заявиться во дворец – это риск.

– Я пойду с тобой. – Март ни секунды не колебался.

– Так себе сила, – усмехнулась сестра. – Разве что мы снимем друг с друга серьги.

Мартин устало прикрыл глаза. С момента первой встречи они говорили об этом уже трижды, но Вита по-прежнему не отказывалась от своей безумной идеи.

Открыв глаза, он обернулся вполоборота, и сестра тоже сменила позу, повернулась к нему лицом.

– Я тебе уже говорил. Ты помнишь, что случилось, когда я пытался снять серьгу с самого себя?

Вита закатила глаза.

– Ну и что, что она сработала. Я ведь не ты.