Хотя для кого ему бриться? Для птичек? Они и не заметятразницы. Для Ирины? Так её вначале хорошо бы отыскать…

Снова обвесившись оружием, Мартин спустился вниз.Продемонстрировал портье фотокарточку Ирины, получил ожидаемый ответ: «Этаособь мне неизвестна».

И отправился на прогулку по Джорку.

Говоря откровенно, Ирина вовсе не обязательно должна былавысадиться здесь. На Шеали имелось тринадцать Станций, а Джорк хоть и считалсяглавным городом планеты, но пальму первенства пытались оспорить столицы пятииных государств. Мартин, однако, доверился то ли своему чутью, то ли логике –если Ирина не гналась за конкретными артефактами и раритетами, а хотела всеголишь удостовериться в разумности шеали, то лучшего места ей было не найти.

Потихоньку шествуя по улице – умиляла та деликатность, скоторой шеали не обращали на него ни малейшего внимания, Мартин добрался доцентра, к самому храму. Постоял, любуясь зданием. Пробормотал:

– Спиралоконус… творение чуждого разума.

Увы, рядом не было никого, способного оценить пришедший емуна ум ассоциативный ряд. Так что Мартин прошёлся по бульвару, кольцомопоясывающему храм, присел на скамеечку в приглянувшемся месте – напротивогромного фонтана, выбрасывающего струи воды на десятиметровую высоту, набилтрубочку и закурил.

Стало хорошо. По-настоящему хорошо. Даже не хотелось большефотонных звездолётов, протонных культиваторов и жарких споров о хорошем урожаебананов в Заполярье. Что выросло, то выросло. Если уж мы променяли светлоебудущее Полдня на тёмное настоящее Стальной Крысы – то грех жаловаться.

Впрочем, становиться крысой – грех не меньший.

Под сводами старых деревьев, раскинувших над скамейкойкруглые тарелки листьев, жарко не было. Было по-хорошему тепло, приятно давилона спину оружие аранков, вился сизый табачный дымок, мгновенно растворяясь надголовой. В такт струям воды звучала откуда-то от фонтана тихая, непривычнаямелодия… надо признать – довольно приятная. Шеали, смешной подпрыгивающейпоходкой шедшие по бульвару, никак на Мартина не реагировали. Впрочем, вскоре коблюбованному Мартином фонтану пришла целая экскурсия – несколько взрослыхшеали вывели на прогулку целый отряд зелёных птенцов. На самом деле зелёных – уптенцов перья были желтовато-зелёными, яркими, будто у канарейки, да ещё исмешно топорщились в разные стороны, открывая изумрудный подпушек. Спокойныетёмные тона отличали только взрослых особей. На этом отличия, впрочем, некончались. Если взрослые шеали напоминали отощавших пингвинов, обзаведшихсяпо-страусиному длинными мускулистыми ногами, то птенцы выглядели пушистыми ихрупкими, будто цыплята. Крылья у них казались крупнее, чем у взрослых, –причём не только в относительной, но и в абсолютной величине. Быть может,птенцы умели летать? Клювы, напротив, почти не выдавались на лице – видимо, ихрост был связан с началом полового созревания.

А ещё юные шеали проявляли к Мартину живейший интерес.Сгрудились кучкой и загалдели, заклекотали, умеренно помогая разговору жестамикрыльев. Пользуясь случаем, Мартин с ответным любопытством разглядывал шеали.

Самым интересным в их облике, пожалуй, были крылья. Называтьих рукокрыльями не хотелось, слишком уж это слово отдавало летучими мышами.Шеали имели две кисти на каждом крыле – срединная развита слабее, но некоторыептички ловко ею орудовали, концевая походила на обычную человеческую ладонь ибыла начисто лишена перьев. Упругие крылья птенцов покрывали длинные маховыеперья – у взрослых перья отсутствовали, а перепонка обвисала, так что крылонапоминало руку в слишком просторном рукаве.

Видимо, маховые перья выпадают с возрастом? Или ихвыщипывают? Например, во время первого брачного ритуала? И это – водоразделмежду детством и юностью. С ним приходят трудоспособность, ответственность,деликатность…

Мартин понимал, что занимается теоретическими изысканиями поизобретению велосипеда. Достаточно открыть справочник и прочитать – всё болееили менее важные ритуалы шеали уже должны быть описаны. Но «пальм», в памятькоторого было загнано немало интересного и по Шеали, и по Талисману, и попрочим планетам галактики, остался в гостинице. Да и к чему ему излишняяинформация?

Впрочем, информация лишней не бывает. Особенно в светеполученного от ключника задания. «Сделай то, что должно…» Придётся посидеть надфайлами.

От щебечущей стайки шеали отделился один птенец.Подбадриваемый писком товарищей, приблизился к Мартину. Что-то тоненькопроизнёс.

– Увы, не знаю ваш язык, – не теряя достоинства, произнёсМартин и улыбнулся – очень аккуратно, не показывая зубов, для многих расоткрытая улыбка служила угрозой.

И на всякий случай повторил свои слова на жестовомтуристическом.

Птенец оглянулся на товарищей, явно подзуживающих егопродолжить общение. И, слегка присев, неумело и косноязычно, но вполне понятнопоказал на туристическом:

«Вы говорить туристический?»

«Я говорю, – машинально ответил Мартин. Надо же! – Ты училязык сам?»

«Я учила язык в яйце. Мама шла Вратами», – когда разговорзавязался, птенец почувствовал себя увереннее и приблизился. Или приблизилась?

«Ты – маленькая женщина?» – спросил Мартин.

«Я – девочка, – гордо ответил птенец. – Мало практики, плохоговорю. Можно с вами говорить недолго? Я улучшу речь».

«Можно, – согласился Мартин. – Сядешь?»

«Да».

Птенец неуверенно взгромоздился на скамейку. Сел прямо – несовсем как человек, но и не как взрослый шеали. Его товарищи явно заскучали –разговор на жестовом был для них непонятен. Призывно загалдели – но птенецзастрекотал в ответ, и явно разочарованные детёныши разбежались.

Мартин с улыбкой смотрел на «девочку», топорщащуюжёлто-зелёный хохолок… так и хотелось сказать – «застенчиво топорщащую».Спросил:

«Как тебя зовут?»

«У меня пока нет имени. Я же девочка».

«Наши девочки имеют имя с самого рождения», – ответилМартин.

«А мальчики?»

«Тоже».

Птенец задумался. Потом произнёс:

«Ты можешь звать меня просто девочкой. Мало девочек знаюттуристический язык».

«Хорошо. А ты можешь звать меня Мартин», – ответил Мартин,старательно передавая транскрипцию имени.

– Жар-ртин, – пискнул птенец.

– Мартин, – произнёс Мартин вслух.

– Мартин, – согласилась девочка.

«Ты замечательно произносишь звуки, – похвалил Мартин. – Тымогла бы говорить вслух».

«Трудно и не принято, – ответила девочка и сделала жест,обозначающий лёгкую печаль. – Все взрослые – лентяи».