Мартин засмеялся. Он вдруг понял, что и в обстановке, и вразговоре, и в облике птенца было что-то мультяшное, несерьёзное. Это СкруджуМак-Даку с племянниками следовало сидеть на месте Мартина и общаться синопланетной «уткой».

«Что тебя развеселило?» – заинтересовалась девочка.

«На нашей планете птицы неразумны, – честно ответил Мартин.– Но в придуманных для детей историях они бывают разумными, говорят и строятгорода… Я вдруг почувствовал себя персонажем придуманной истории».

«Это смешно, – согласилась девочка. – У нас тоже естьзанимательные истории. А ты приехал к нам с родителями?»

«Нет», – с лёгким удивлением ответил Мартин.

«Тебя отпустили одного? Или ты убежал? – Девочка явнозаволновалась. – Те, кто убегает с дома, попадают в разные опасности… но проних очень интересно читать».

«Меня не надо отпускать, – сказал Мартин. – Я ведь взрослый.Будь я маленьким, я был бы с тебя ростом».

Некоторое время птенец молчал, недоверчиво глядя на Мартина.Потом крылья взметнулись, рисуя слова:

«Извините. Я не знала».

Девочка шеали вскочила и бросилась к остальным птенцам.

Мартин вздохнул. Ну вот… а так замечательно всё начиналось.Неужели она испугалась взрослого инопланетянина? Вряд ли…

Тогда, вероятно, было нарушено какое-то правило птичьегоэтикета? К примеру, птенцу нельзя первым заговаривать со взрослым? Вот это ужепохоже на истину…

Мартин вновь набил потухшую трубку, которую из деликатностиотложил, едва к нему приблизился птенец. Закурил, попытался найти средипрыгающей у фонтана детворы фигурку его недавней собеседницы.

Тщетно. Как их различишь – птенцов желтопузых…

А детвора резвилась вовсю. Одежды шеали не носили, разве чтопояса с карманами для всяких мелочей – но пояса были привилегией взрослыхособей. Птенцы резвились голышом, если можно так сказать о существе, целикомпокрытом перьями. Прыгали в неглубокий фонтан, скакали под струями воды,топорщили пёрышки, бежали по мелкоте, смешно хлопая крыльями о воду – будтособирались взлететь…

– А ведь они были водоплавающими… – пробормотал Мартин, сампоражённый неожиданной догадкой. И не важно, что для земных учёныхпроисхождение шеали давно не являлось новостью. Мартину собственнаядогадливость понравилась. Он выпустил клуб дыма, полез в карман за фляжкой сконьяком. Сделал маленький глоток.

День был хорош – как только может быть хорош краткий мигпередышки. Впереди – поиски Ирины, которых Мартин смутно боялся, заранеедогадываясь об исходе. Впереди – неведомая миссия, возложенная на негоключниками.

Но пока можно было любоваться «спиралоконусом» чужого храма,наблюдать за веселящейся инопланетной детворой, дымить старым добрым «МакБарреном» и тянуть армянский коньячок.

– Сноб, – повторил Мартин свой безжалостный диагноз. Вновьпотянулся за фляжкой…

И тут день решил, что свою порцию безмятежности Мартинполучил сполна.

Мирно шедший по аллее шеали скользнул по Мартинубезразличным взглядом – и остановился как вкопанный. Присел, будто потерялравновесие, захлопал короткими крылышками. Мартин, не соображая, чтопроисходит, смотрел на Чужого.

Шеали выпрямился. Сделал несколько неловких шагов. Сновапосмотрел на Мартина – глаза становились всё безумнее и безумнее.

А потом шеали издал клокочущий шип – сделавший бы честьисполинской змее или простуженному тигру. Крылья схлопнулись, две пары кистейощупали перевязь, расстегнули кармашки…

Мартин ещё ничего не понимал. Вот остальные шеали –понимали. Некоторые бросились наутёк, некоторые стали выгонять птенцов избассейна. Но слишком медленно – грохот воды заглушал шипящий клёкотсвихнувшегося шеали.

В том, что шеали спятил, сомнений уже не было. Он распахнулкрылья – и в каждой кисти сверкало что-то металлическое, блестящее, острое…

Единственным оправданием Мартину служило то, что шеалибросился вовсе не в его сторону. Наверное, Мартин успел бы выхватить револьвери расстрелять Чужого… но шеали одним прыжком оказался в бассейне. Крыльявзлетели и упали – раздался тонкий писк, и что-то окровавленное рухнуло в воду.

Кровь у птенцов шеали была красная – совсем как у людей.

Мартин бежал к бассейну, а безумный шеали скакал средиразбегающихся птенцов, размахивая своим оружием – тонкими, как стилеты, ножами.Почти каждый удар находил цель. В воздухе метался зелёный и жёлтый пух, водастала розовой – а над побоищем всё так же сверкали водяные струи и звучалатихая чужая музыка…

– Стой! – завопил Мартин, прыгая в бассейн и нарушая сразудесяток замшелых правил, категорически запрещающих туристам вмешиваться вконфликты между Чужими. – Стой, дятел!

Разумеется, шеали его не понял. Но на звук повернулся – ужезанеся лезвия над каким-то птенцом.

Мартин присел, разворачиваясь к шеали спиной, а руки самисобой выдали:

«Порождение тухлого яйца! Я ощиплю твою голову!»

Были ли эти слова эквивалентом русского мата, незатейливовложенного ключниками вместе с туристическим жестовым, или явились неожиданнымэкспромтом, Мартин не знал.

Но для экспромта вышло удачно.

Шеали задрал голову, издал трубный рёв, отшвырнул птенца –так и не удосужившись его прирезать. Бросился на Мартина, размахивая крыльямитак, что сверкание клинков слилось в два туманных круга.

Мартин поднял револьвер и в упор всадил в шеали весьбарабан, нарушая оставшиеся правила поведения для туристов.

Шеали упал только на четвёртой пуле. Подёргался – и осталсяпокачиваться на воде лицом вниз. Клинки один за другим выскальзывали из егопальцев и опускались на покрытое песком дно бассейна.

Недобитый птенец, мелко дрожа, замер под осыпающимисяструями воды. Остальных птенцов вытаскивали из бассейна взрослые шеали.

«Ты жив?» – совершенно автоматически спросил Мартин птенца.Во взгляде маленького существа появился проблеск разума – и птенец медленноповёл крыльями:

«Я жива. Я же говорила – я девочка».

Мартин только покачал головой. И решил, что спасениелюбознательной собеседницы стоило безрассудства.

Сзади призывно затрещали шеали. Мартин обернулся – иобнаружил парочку полицейских… во всяком случае – шеали, вооружённыхогнестрельным оружием.

«Убери оружие. Иди с нами», – сообщил один из шеали. Немногокосноязычно – видимо, фраза была заученной, туристическим он не владел.

Мартин медленно выбрался из бассейна. Хорошо хоть, что непотребовали бросить оружие… это обнадёживает…