class="p1">– И долго она будет вспоминать? – Изверов комично нахмурил свои брови.

– Вспомнит, куда ей деваться! – парировал Стас, открывая блокнот с закладкой.

– Она учится, работает? – шеф снова откинулся в кресле.

– Так, Ивушкина Мария Савельевна, 06.12.65 года рождения, уроженка г. Смоленска, студентка третьего курса МАРХИ72. – Свирский оставался невозмутимым, – Ни чего необычного! Познакомилась с молодым парнем, влюбилась. Он пристроил её к своим делам. Поработает с ним 5 – 6 месяцев, потом он найдёт другую.

– И что? Этот злодей так и будет девок, как перчатки менять? И нашу территорию бомбить? – Шеф поджал губы.

– Почему только нашу? По всей Москве таких команд много работает. Мы у себя в районе в прошлом году две таких группы посадили! – Стас закрыл блокнот и положил его себе на колени.

– Ладно! Эта группа стараниями Шелестова наполовину отработана – Изверов наконец успокоился. – Студентка, комсомолка! Обыкновенная блядь!

– Значит так! Все дела отставить! Чтобы сегодня вечером этот Жора, сидел у меня в кабине и, обливаясь горючими слезами, рассказывал о своих подвигах! Всё ясно? – вскинул брови шеф.

– Так точно! – ответили опера.

Задвигались стулья, и сыщики потянулись гуськом к выходу.

– Шелестов – Штирлиц! А вас я попрошу остаться! – жизнерадостно сообщил Сергей Сергеевич.

Он указал Антону пальцем на стул напротив себя, и, когда за последним сотрудником закрылась дверь его кабинета, задал вопрос – утверждение:

– Ты уже водилу этого Жоры прокачал, и знаешь, где он дохнет!? – заговорщицким полушепотом поинтересовался шеф.

Антон безразлично пожал плечами, скромно опустив глаза.

– Молодец! – его лицо просияло, и глаза радостно загорелись. Он потёр руки.

– Считай, что ты в приказе на премию!

Шелестов усмехнулся. Изверов это заметил.

– Ты не усмехайся, – голос его снова окреп. Ты мне этого Жору вынь и положь! И развали его до жопы. Если что, я сразу подключусь…

«Кристина» – Мария.

Девушкой – «приманкой» занимались сразу трое оперов в Ленинской комнате.

– Дайте покурить, пожалуйста.

Напротив Марии на стуле сидел Свирский широко расставив ноги, с сигаретой в руке. Он передал ей сигарету и щелкнул зажигалкой.

– Спасибо. – Она глубоко затянулась и выпустила дым через нос. Густая косметика не скрывала ее шелушащейся кожи и темных полукружий под глазами, хотя у девицы и было лицо фотомодели. Свободно ниспадающие русые волосы, огромные глаза, тщательно накрашенные ресницы, уже немного поплывшие, видимо от слёз.

Пока Мария, сидя на стуле, держа дрожащими руками бумагу, пыталась прочесть текст, снабженный необходимыми печатями и подписями, сыщики молча наблюдали за ней.

– Мария! Это, к сожалению, необходимая процедура, – попытался успокоить девушку Стас. – Позвоните кому-нибудь из подруг. Пусть кто-нибудь приедет, поддержит вас, если вы хотите.

– Значит, меня отсюда, после допроса, отвезут в следственный изолятор?

– Мария, эту твою жизнь не мы тебе придумали. Ты сама ее выбрала. И ещё я должен еще тебя огорчить: обыск мы у тебя в общаге провели, и нашли там золотую цепочку с кулоном, с настоящим рубином.

– А. Это…

– Это ведь с Кутузовского проспекта, да? Ваша мартовская добыча? Как же так получилось, что Жора не отобрал её у тебя? Он же запрещал брать вещи потерпевших?

– А он не знал! – хихикнула она. – Он, когда ту женщину ударил, она упала, он схватил её сумку и прибежал к машине. Бросил сумку на заднее сиденье, рядом со мною, и пошел в кусты пописать. А я быстро сумку открыла, там, в кармашке была эта цепочка с кулоном и перстень с сережками. Я взяла только цепочку с кулоном. А деньги брать побоялась.

– Хорошо! Ну, так что! Так что ты решила, – Андрей Шишкин расположился на стуле сбоку от неё.

– Какие гарантии? – ответила она вопросом на вопрос, уже по – деловому.

– Какие могут быть гарантии. Гарантии может дать только Господь Бог! – ответил Стас.

Она смотрела на кончик своей сигареты.

– А чем вы тогда можете мне помочь? – девушка продолжала выцыганивать себе снисхождение.

– Ты напишешь явку с повинной, добровольно. Мы подтвердим, что ты сама явилась в отделение и сдалась. Дежурный сделает запись в журнале. Через час будет следователь, и все бумаги передадут ему. Мы напишем рапорта о том, что активно содействовала розыску и изобличению организатора совершения преступлений. Ты никого не била, и не грабила! Так? – Свидерский встал, разминая затёкшие ноги.

– Так.

Помолчали. Ее сигарета догорела почти до фильтра. Стоявший за стулом Свирского, Антон не удержался от шпильки:

– Раньше надо было думать, а то ты сейчас нам условия ставишь.

– Дура была, – она аккуратно загасила окурок в пепельнице, – и поздно поумнела.

Антон усмехнулся. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– Мария! Сидеть придётся всё равно, другое дело, сколько сидеть! – продолжал Шелестов. – Чуешь разницу.

– Ой, только не надо, а? Двадцать три года жизни коту под хвост. И три курса института! В Смоленске работала на двух работах. Каждую копейку считала. Десять лет в одном пальто и дырявых сапогах. от меня сбежал, и спился совсем. И ведь не дура я. В институт здесь поступила. Сына у матери оставила, думала вот отучусь, закончу институт, пойду работать и всё у нас будет хорошо. Сын дома растёт без меня как беспризорник. А здесь приползаешь в общагу после работы без задних ног и спать. Я тут тоже на работу устроилась. Думала, может быть, парня нормального найду, москвича, выйду за, нарожаю детей. А тут подвернулся этот Жора. Подарки дарил, красивые слова говорил и всё такое. Даже не заметила, и не сразу сообразила, в каких делах я участвую. Ладно, пишите, всё расскажу. Будем считать, что я с вами договорилась. Может, еще успею чего в жизни, пока молодая.

Шелестов повернулся и пошёл на выход.

– Раньше ты такой не была, – он услышал, как сказал Стас. – На, ручку, лист бумаги и пиши: прокурору города Москвы, товарищу…

– Антон! Засылай теперь запросы на всю эту компашку, во все концы, в ЗИЦ, ИЦ, ГИЦ, – ему в догонку деловым тоном сказал Свирский. – Я загляну к тебе минут через десять!

Вернувшись в свой кабинет, Антон решил заняться текущими делами, пока есть время. Дальнейшее развитие событий предполагало сдачу адресов и телефонов этого Жоры, и мест его возможного местонахождения, со стороны Марии. Затем Изверов объявит о создании оперативной группы, в которую войдёт Шелестов, Гудков и, скорее всего, Серёга Булкин. Шеф и Стас останутся в отделении, как организующий и направляющий центр, а они втроём поедут на задержание. Антон вздохнул: ничего не меняется.

Свирский появился через пол – часа.

– Антон! Давай всё делай по – быстрому! Такую палку срубим по району! Красота! – он довольно потёр ладони, и уселся на диван, закинув ногу на ногу.

– Да? А вы потом раскрытое дело заберёте себе? А нам кукиш с маслом? Да? А не до хрена ты на себя берешь, начальник? – вспылил Шелестов.

– Чего ты наезжаешь? – обиделся Свирский. – У тебя только твоя земля и все преступления на них – твои, и злодеи тоже твои. Есть заява – работаешь, нет заявы – сидишь куришь.

– Я не курю! Некогда!

– Да, я образно! Так вот: раскрыл – герой, не раскрыл – плевать! А меня тут и Меньшиков, и Калинов имеют за грабежи по всему району, включая обеспечение оперативного контроля за ранее судимыми. И включая твою территорию, кстати. Вот так!

– Ну, так переходи тогда к нам, в 96 – ое, скоро пара мест освободится!

Стас покрутил у виска и вышел, яростно хлопнув дверью. Шелестов устало опустился на стул и мысленно выругался. И чего психанул на ровном месте? Конечно, Свирский – не гений розыска, и не имеет «семь пядей во лбу», но пашет как все, и должность у него собачья, и постоянно на глазах у руководства, как и все кураторы по оперработе на земле. И достаётся за упущения и промахи как положено от Калинова по полной программе. Антон вздохнул, и попытался сосредоточиться на текущих делах, но чувство досады на собственную невыдержанность продолжало терзать. Нельзя сказать, что Шелестов остро переживал конфликты с разными людьми, но тут другое: