Голова дернулась снова. Чуда с трудом поборола дурноту.

И тут челюсти широко распахнулись, вывалился язык. А по нему, словно по ковровой дорожке, выложенной для императора-завоевателя, залитый кровью с головы до пят, держась за окровавленную часовую стрелку, выступил Балур.

Победитель.

Солнце встало над бойней. Повсюду валялись исковерканные тела. В воздухе висел смрад горелой плоти. Бухал и рокотал вулкан.

Балур вздрогнул и проснулся. Ему снилось золото. Гора, полная сокровищ и огня. Она тянула, норовила проглотить и пожрать. Да, утонуть в золоте — здорово…

Ящер стер засохшую кровь с левого глаза. Посмотрел на себя. Да, с головы до пят покрыт коркой засохшей крови. В затуманенный рассудок медленно пробились звуки. Похоже, вокруг буйно веселились.

Затем, разгоняя туман, медленно вернулась память. Дракон. Полет на его щиколотке. Драка за жизнь в гигантской пасти. Стрелка, вогнанная в мозг. Падение в вулкан. Мимолетный взгляд на немыслимые богатства. Потом — взрыв. Полет, ощущение запекающегося мяса вокруг. Падение, смягченное остатками драконьего языка. Усилие, раздвигание челюстей, выход наружу. Вой, вопли, радостные крики. Оружие, высоко поднятое над головой.

Потом, наступая на пятки обрывкам, какие Балур сумел выудить из памяти, принесся главный смысл.

Балур убил дракона. Сам. В одиночку. Дракон и Балур взлетели в небо и сошлись клык на клык, коготь на коготь. Два зверя яростно выдирали жизнь друг у друга. Аналез и дракон. И кто выжил? Кто устоял на ногах и ушел?

На задворках сознания суетилась тревожная мыслишка: золото пропало! Вулкан взорвался, сделав шлаком сокровища стоимостью в полмира. Но теперь это казалось сущей мелочью. Балура покрывала с головы до пят кровь врага. Никто не усомнится в победе!

О ней сложат песни. Славные песни.

Рядом лежала голова поверженного противника, черная, запеченная до хруста и пахнущая свининой. Балур съест ее потом, ощутит, как в него входит сила врага и превращается в ничто.

Поодаль, в озере свертывающейся крови, лежал труп желтого дракона с вырванной глоткой. Рядом валялась черная туша с выпотрошенным брюхом и рассыпанными вокруг органами. Бледные оголенные ребра торчали в небо. А вон там — тела бурого и зеленого, холмы мертвечины. На зеленом кто-то стоял и лупил труп дубиной, вымещая остаток злобы.

Конечно, драконьи трупы — далеко не единственные. На поле лежали тысячи человеческих тел. Некоторые — изувечены до неузнаваемости. Другие — и вовсе куча углей. Кого-то разорвали в клочья драконьи когти. А от некоторых остались вообще лишь мелкие прожеванные кусочки, разбросанные там, где они вывалились из вспоротого драконьего желудка.

А было еще два тела, лежащие в центре круга, описанного битвой.

Радость победы медленно угасла и стала горечью, пеплом во рту.

Балур сплюнул. Во рту и в самом деле был пепел.

Ящер попытался отвлечься, подумать шире, прислушаться к миру. Ба, там и вправду буйно веселились. За сотню ярдов во все стороны от жареной драконьей головы начинались выжившие. И их больше, чем ожидал Балур. Всего, наверное, с полсотни тысяч. По меньшей мере — сорок пять. Четно говоря, десять-пятнадцать тысяч трупов — поразительно низкая плата за победу, учитывая, с кем дрались. Похоже, внезапный всплеск издавна копившейся человеческой ярости оказался не по зубам Консорциуму. Конечно, драконы — истые машины разрушения. Но им не дали шанса прогреться.

Желание выживших отпраздновать — понятно. Льется эль, играют менестрели, народ подхватывает грубые припевы, все смеются и ликуют. Братаются те, кто еще вчера готов был порвать друг друга в клочья. Это все Балур мог понять.

Но присоединиться к пирующим — не мог.

Никто не хотел приближаться к драконьим трупам. Только одинокий безумец бил по мертвому зверю. Остальные держались поодаль, и потому Балур подошел в одиночестве к центру поля боя — месту, где сгорели фургоны и где свинец сподвиг армию Консорциума восстать на хозяев.

Балур в одиночестве пришел туда, где умерла Летти.

В точности ту самую точку отыскать было нелегко. Ящер остановился у пятачка, полного кровавой грязи, ошметков плоти, черного пепла. Рядом валялся свинец.

«Может, не совсем здесь, но в сути такое же место», — подумал ящер.

Он встал, не слушая криков веселья, и впервые в жизни тяжело и холодно задумался — о Летти, о своем племени, о том, что он теперь одинок в целом мире.

— Летти, я суть убил дракона, — сказал Балур пеплу. — Я ведь был говорившим и сделал. Я драконоборец. Такой работы ты мне никогда не предлагала.

Он словно наяву услышал, что она сказала бы на это:

«Дурак ты! Это потому, что я — не одержимая самоубийством кретинка».

Балур улыбнулся.

— Знаешь, а они судачат про тебя, — выговорили за спиной заплетающимся языком.

Ящер развернулся, инстинктивно хватаясь за молот. Но тот лежал на дне озера. А стрелка осталась торчать в черепе дракона.

А, это всего лишь Фиркин — тощий, грязный и пьяный.

— Их маленькие челюсти туда-сюда, туда-сюда. Знаешь, там столько туда-сюда, что точно подумаешь: сейчас отвалятся и улетят.

Фиркин искоса поглядел на ящера.

— Но тогда это назовут чудом, которое учинил ты. Точно так и скажут: чудо летучих челюстей.

Фиркин раздраженно затряс головой, словно пытаясь выгнать муху из носа. Хотя, принимая во внимание личность Фиркина, не исключалась целая колония мух у него в бороде.

— Так они скажут, что это я суть сотворил? — перефразировал утверждение Фиркина Балур.

Фиркин прокашлялся, сплюнул.

— Ну, разве не ты их пророк теперь? Гребаный здоровила. Народу нравится. Все твердят про размер, как будто он так уж важен. Я им говорю: мощная туша — это еще не все. Видал я в жизни, знаю, как оно. А они только про восемь футов, и все уже прямо подтекают, и языком туда-сюда. «Пророк то, пророк это…»

«Пророк. Они еще в сути считают меня пророком», — подумал Балур.

Надо отдать должное аборигенам Кондорры. За свои иллюзии они цепляются с удивительным слепым упорством, почти достойным восхищения.

— Билл суть был пророк, — сказал ящер. — А теперь он пребывает мертвым.

— Билл? — вопросил Фиркин, странно глядя на Балура.

— Ну этот, суть высокий для вас, розовых кусков мяса. Благословенный способностью выдавать охренительные планы. Тот, который суть украл мое убийство Мантракса. Тот, который бывал ходивший и предсказывавший всю проклятую заваруху.

— Заваруху? — удивленно спросил Фиркин.

— Да! — прорычал Балур, быстро теряя терпение от расспросов. — Мертвецы. Мертвые друзья. Кровь повсюду. Это и суть, по-моему — классическое определение заварухи.