– Под всей террасой пустота, – промолвил Драго. – Никто не чувствует, а я чувствую. Плиты лежат на столбиках.

– Ты оглох? – возмутился Талаш. – У этой края сточены…

– Да слышал я, слышал. – Драго устремил взгляд на Адэра. – Могу принести что-тотяжёлое и пробить камень.

– Никаких разрушений.

Мебо встал на четвереньки, прижался ухом к граниту:

– Талаш, а ну, надави псине на глаза. – Прислушался. Поднял голову. – Ничего.

– Продолжайте искать, – приказал Адэр.

– Можно встать на трон? – спросил Мебо. – Хочу осмотреть спинку.

Адэр кивнул и, обхватив Эйру сзади за плечи, прошептал:

– Если замёрзла, можем уйти.

Она покачала головой:

– Когда замёрзну, скажу.

Мебо постелил на сиденье куртку и только тогда забрался на малахитовое кресло.

– Глаза – это ложный механизм, – сделал вывод Драго. – Чтобы ввести в заблуждение. На самом деле здесь ничего нет.

– Ну, ты и калач, – отозвался Мебо. – Тебе же сказали…

Прозвучал щелчок. Драго отпрыгнул в сторону и уставился на приподнявшийся край плиты:

– Что ты сделал?

– Ничего, – откликнулся Мебо.

– Я надавил на глаза, – откликнулся Талаш.

– Не двигайтесь! – произнёс Драго. – Я на плите, Мебо на троне. Талаш перед псом. Запомнил.

Потянул плиту вверх; она встала под углом к террасе и открыла взору заржавевшие шарниры и углубление. Луч фонаря выхватил из темноты сундучок, покрытый слоем пыли.

– Сейчас вытащу, – проговорил Драго и, улёгшись, свесился через край ниши.

– Закрывай! – приказал Адэр.

– Не хотите посмотреть? – спросила Эйра озадаченно.

– Его должен найти другой человек. Закрывай! – повторил Адэр. Согнув руку в локте, предложил Эйре опереться и направился к дворцу.

Шестое чувство подсказывало, что в сундучке корона. Желание увидеть её, притронуться, было жгучим, нестерпимым, но он не мог лишить герцога Кангушаранадежды вернуть себе герцогство.

Адэр и Эйра не успели обогнуть здание, как их догнали охранители.

– Чтобы открыть тайник, – проговорил Драго, – надо одному человеку сидеть натроне, а второму давить моранде на глаза.

На площади их ждал Урбис, староста ветонского Совета. Отведя Адэра в сторону, произнёс тихо:

– Звонил Крикс Силар. Просил передать одно слово: «Сибла».

Адэр тяжело вздохнул. Он хотел показать Эйре свой особняк в пригороде Лайдары, хотел провести с ней пару дней, наслаждаясь видом леса и гор. Не судьба. Долг зовёт в Мадраби.

***

Ожидая правителя, Сибла провёл в замке два дня. Дотошные расспросы Крикса вымотали его и в то же время помогли вычленить из хаоса воспоминаний и мыслей самое главное. В итоге разговор с Адэром больше походил на лаконичный доклад, чем на повествование о шести месяцах жизни.

Пристальный взгляд правителя смущал Сиблу. Ему казалось, что Адэр осуждает его. Ведь он не сумел выяснить, где находится логово бандита: с мешком на голове сложно сориентироваться, и Хлыст каждый раз менял место встречи. Не смог узнать, в какую часть леса выводит подземный переход: Братья возвращались из Ведьминого парка в полубезумном состоянии.

Адэр не осуждал. Он смотрел на Сиблу и задавался вопросом: почему сидящий перед ним человек так сильно изменился? Ранее светлый лик, обрамлённый мягкими пепельными прядями – стал мрачным. Отросшие волосы собраны в хвост. Прежде мелодичный голос теперь звучал хрипло, отрывисто, как лай собаки.

Когда в кабинете повисло молчание, Адэр покрутил в руках плётку, разглядывая сложное переплетение ремешков. Неужели всё дело в ней? Власть меняет человека, не всем она по плечу, и далеко не каждый способен с достоинством пройти испытание властью.

– Мы хотели пригласить Эйру… – начал Сибла.

– Исключено! – оборвал Адэр. – Пока не ликвидируем бандитов, об этом не может быть и речи.

– Я тебе говорил, – промолвил Крикс и, придвинувшись на край стула, вперил взгляд Сибле в лицо. – Говорил?

– Говорил.

– Зачем снова поднимать эту тему?

Сибла уставился на огонь в камине:

– Ну, а здесь… в замке… поговорить с ней можно?

– Нет! – произнёс Адэр. – Ей незачем знать о том, что творится в Рашоре.

– Она в приёмной, – напомнил Крикс.

– Ты начальник секретной службы, ты знаешь свои права, – отрезал Адэр и вернул плётку Сибле. – У тебя всё?

– Всё.

– Дальнейшие действия обсудишь с Криксом. Свободны.

Сибла встал со стула, оглянулся на Крикса, шагающего к двери. С растерянным видом посмотрел на Адэра:

– Вы ничего не сказали о детском приюте. Мне дадут разрешение?

– Нет.

– Почему?

– Ты пригрел воров и убийц.

– Они жертвы…

Адэр хлопнул по столу ладонью:

– Им место не в приюте, а в колонии для несовершеннолетних.

– В искупительном поселении рядом с матёрыми преступниками? Но это неправильно. Там ребёнок снова становится жертвой.

Адэр облокотился на подлокотник кресла, подпёр кулаком подбородок. В стране господствовал культ ребёнка. Но законы, направленные на защиту детства, не действовали в местах заключения. Адэр это знал.

Чтобы отделить малолетних преступников от взрослых и изменить установившиеся порядки, нужна тюремная реформа, нужны деньги. Сейчас казну опустошают другие не менее важные для страны реформы: образовательная, денежная, земельная. Полным ходом идёт строительство железной дороги, трёх электростанций, водопровода, школ, больниц. Доморощенных кадров не хватает, зарубежных специалистов приходится заманивать высоким жалованием.

Учителя и врачи, возмущённые неравноправием с иностранцами, забрасывают ведомства петициями. От забастовки их удерживает только то, что один год работы им считают, как два, и сулят такое же пособие по старости, как рабочим «вредных» профессий. На подходе пенсионная реформа, за ней судебная… Адэр устал до чёртиков от этих «революций сверху». А при мысли о прогнившей тюремной системе и вовсе становилось дурно.

– Ты был в искупительном поселении? – спросил Адэр и указал на стул.

– Нет, – ответил Сибла, усевшись. – Я слушаю исповеди. Любой ребёнок, совершивший плохой поступок – жертва воспитания, окружения, насилия. Его нельзя судить. Судить надо общество. А детям нужна любовь: человеческая, божья. – Взгляд Сиблы стал глубоким, выразительным. – Любовь – единственное чувство, которое может всё.