Начальник Ли скоро прибудет, который заведует Продовольственным управлением, я как раз недавно там обедал… – Он хотел рассказать, какая в тот день стояла погода, какие блюда подавали на стол, что за обстановка была в управлении, но у судьи снова кончилось терпение, и Куйюаню пришлось сократить рассказ. – Ладно, не будем про начальника Ли. Но у руководства свое мнение на мой счет. И главный редактор Хань из провинциального центра тоже считает, что я не сделал ничего плохого. Редактора Ханя вы должны знать. Как? Вы и редактора Ханя не знаете? Он мой названный дядюшка, лучший друг покойного батюшки, одно время работал в нашем уездном ДК. Вы вот что, позвоните редактору Ханю и спросите – спросите его, как смотрит на мой вопрос руководство провинции…

Всю эту околесицу он разводил больше двадцати минут.

Устав глядеть на его желтозубый рот, судья оборвал последнее слово, отклонил апелляцию и велел конвоирам вывести подсудимого. Куйюаня уводили из зала, и неподшитые брючины его мешковатых костюмных штанов мели по полу, оставляя грязные разводы.

▲ Разлепи́ть ве́ки

▲ 开眼

Спустя год или около того Куйюань заболел и умер в тюрьме. А когда печальная новость дошла до Мацяо, старая мать Куйюаня испустила дух, закашлявшись мокротой. После чего вражда между семьями Куйюаня и Яньу только усилилась. Если коротко: трое братьев Куйюаня побили окна на Тяньаньмэнь и поколотили Яньцзао. Тогда люди Яньу пришли на похороны Куйюаня и его матери, забросали собачьим дерьмом гробы, ритуальные таблички с именами покойных и стол для приношений. Когда дело запахло стрельбой и поножовщиной, деревенские попросили Бычью Голову уладить спор.

Яньу пришлось пойти на некоторые уступки – он согласился выплатить пострадавшей семье восемьсот юаней «на утешение», а родные Куйюаня пообещали забыть свои обиды и бросить старые счеты. По старинному порядку, Бычья Голова провел церемонию, призванную «разлепить враждующим веки»: зарезал черного петуха, разлил его кровь по чаркам и дал выпить мужчинам из семей Куйюаня и Яньу. Главы семей вынесли приготовленные к церемонии бамбуковые стрелы, сделали на них по зарубке, потом сложили стрелы вместе и разом сломали, тем самым показывая, что больше никогда не поднимут друг на друга оружие. Сломанные стрелы остались у семей в залог клятвы.

В конце церемонии в круг вышли две старые бездетные вдовы. Вдовам дали в руки по чашке воды со стрехи, в воду бросили по медяку. Пошептав над чашками, вдовы выловили медяки и стали медленно водить ими друг другу по векам. Одна говорила: «Домочадцы Ма Яньу обидели вашу семью – откройте глаза, разлепите веки, не держите зла…» Другая говорила: «Котловые братья Куйюаня обидели вашу семью – откройте глаза, разлепите веки, не держите зла…» А потом забормотали напев:

Сто уст у ста мужей,

У ста уст сто правд.

У ста мужей два ста ушей,

На два ста ушей тысяча правд.

Разлепи веки, разгляди брата,

Разглядевши брата, улыбнися брату.

Нынче повстречались,

Завтра попрощались.

Высоки горы, широки реки,

Одно небо, разлепи веки.

…

Говорили, правом разлеплять враждующим веки наделены только самые бедные и одинокие вдовы. Почему так, никто толком объяснить не мог.

После церемонии стороны должны были снова называть друг друга братьями и больше никогда и ни с кем не вспоминать старые счеты. Другими словами, прав ты или не прав, справедливо с тобой обошлись или нет, чашка дождевой воды смывала все обиды.

С наступлением новой эпохи словосочетание «поднять веки» стало обрастать новыми значениями. И Бычьи Головы перед началом церемонии теперь обязательно говорят пару слов о текущей политической обстановке, напоминают собравшимся, что в Пекине скоро пройдут Азиатские игры, что государство активно проводит политику планирования рождаемости. И после церемонии стороны преподносят Бычьей Голове по красному конверту с вознаграждением, а не отдариваются свиными пятачками, как в старые времена. Собравшуюся на церемонию публику тоже следует «отблагодарить за беспокойство»: накрыть стол или хотя бы раздать сигареты.

Компания приятелей Куйюаня несколько дней слонялась по Мацяо, дожидаясь этого момента. Они явно собирались что-то устроить, только сами не знали – что, но в конце концов так ничего и не устроили. Словно мошкара, что вьется вокруг зажженного фонаря, они приходили туда, где собралось много людей, будто им до всего есть дело, будто они готовы заступиться за всех обиженных в Поднебесной, но оказавшись на месте, с загадочным видом садились пить чай, загадочно курили, загадочно переглядывались, обменивались загадочными улыбками. Потом кто-то из них вдруг вставал и командовал: «Идем!» Сейчас-то все и начнется, думали люди. Но ничего не начиналось, парни заваливались в магазинчик, шарили глазами по полкам, потом рассаживались под деревом, снова принимались чего-то ждать, иногда могли побузить, передавая по кругу сигарету, но тем дело и кончалось.

Так они несколько дней одаривали Мацяо своей заботой, пока наконец не получили вознаграждение: подручные Яньу купили им несколько блоков сигарет с фильтром и пару ящиков газировки.

Дальше они хотели попытать счастья у дома Куйюаня – вдруг там тоже выдадут сигарет и газировки, но встретили деревенского по прозвищу Дорогуша Чжихуан, который обругал их на все корки. Парни не поняли, чего ему надо, вскинули брови, перебросились взглядами, кто-то снова крикнул: «Идем!», и они ушли, разразившись громким хохотом.

△ Подъя́ть прах

△ 企尸

Куйюань был усыновлен семьей Ху, но не успел погасить имя (см. статью «Гасить имя»), поэтому настоящим членом рода Ху считаться не мог, и хоронили его в Мацяо. Братулю Куйюаня (см. статью «Братуля») звали Фанъин. Много лет назад она вышла замуж и уехала в Пинцзян, теперь же, получив скорбную весть, вернулась и горько плакала у братнина гроба. Веки она разлеплять не пошла, от «утешительных» денег отказалась. Мало того, Фанъин не соглашалась предать тело Куйюаня земле – целыми днями сидела у могилы, не давая людям взяться за мотыги. А еще позвала помощников и поставила гроб Куйюаня стоймя, подперев его со всех сторон валунами.

Это называлось «подъять прах». Подъятие праха – известный в Мацяо способ пожаловаться на несправедливость, привлечь внимание властей и общественности. Валуны вокруг гроба означают, что обида родни тяжела, как горы. А поставленный стоймя гроб показывает, что умерший не сможет найти покоя в могиле и его нельзя предавать земле, пока справедливость не будет восстановлена. Как ни уговаривали Фанъин, она ничего не хотела слушать, твердила, что ее брат погиб ни за грош, что злодеи сжили его со