Всякие происхождения смутны: это по-особенному верно по отношению к религиозным зарождениям и, в частности, к появлению Богомилов. По мнению господина Маттера, их происхождение неизвестно и предшествует катаризму[998]. Катарская система являлась неким подобием усеченного итога, западным переводом богомильских доктрин, а эти последние были позаимствованы у гностицизма. Следуя Неандеру, Богомилы вышли из Павликиан и не имели абсолютно ничего общего с Гностиками. Наконец, для господина Шмидта, авторитет которого столь велик в этой области, богомильство не что иное, как модификация первоначального катарского дуализма. Аналогии, существующие между данной системой и системой гностиков, случайны и проистекают, как и аналогии манихейства с павликианством, от общности отправной точки[999]. Это мнение нам кажется наиболее близким к истине. Тем не менее, нам представляется бесспорным, что определенные гностические элементы, по большей части чуждые западному катаризму, соединились в богомильском дуализме в восточных странах Европы: сам Шмидт это признает в нескольких частях своего добросовестного произведения[1000]. Но особенно интересно в данном вопросе то, что эти элементы являются вторичными: знаменитая теория эманаций не составляет его части. Следовательно, эта теория предстает фундаментальным началом, как гностицизма, так и манихейства: удалить ее из богомильской системы значит четко отделить последнюю от систем Манеса и гнозиса.

Богомилы, имя которых обозначает друзья Божии, были распространены во Фракии с середины XI-го столетия. Их главу Василия сожгли по указу императора Алексея Комнина. Анна Комнин, дочь этого правителя, нам оставила трактат, где пытается объяснить их происхождение, но умалчивает об их доктринах из уважения, по ее словам, к своему полу. Эти доктрины нам стали известны по разным полемическим трактатам византийского теолога Евфимия Зигабена, из которых главный – Догматическая Паноплия.

Высший Бог, верховный Отец, чистая и полностью духовная сущность, имеет двух сыновей: старшего Сатанаила и второго Иисуса, являющегося равно Словом, Христом и Архангелом Михаилом. Старшему сыну принадлежало управление небесным миром. Он восседал справа от Бога, наделявшего его творческой силой. Опьяненный гордыней, он восстал против своего отца, увлекши за собой нескольких ангелов в своем мятеже, и был изгнан с небес вместе с ними. Тогда при помощи спутников своего заблуждения он создал по образу небесного мира видимую землю, обладающую, как и другой мир, своим солнцем и своими звездами. Из небольшого количества праха, извлеченного из воды, он сделал первого человека; но он никак не мог его оживить. Дух, которым он воодушевил Адама, вышел через ногу последнего и вошел в тело змеи, ставшей тем самым наставником демона[1001]. Бессильный демиург тогда был вынужден прибегнуть к своему отцу. Он умолял его наслать дуновение на несовершенное произведение, обещая ему, что человек, так воодушевленный, стал бы их общим творением. Бог оказался тронутым этой мольбой, ведь, будучи благим и отцом, он сохранял невольную привязанность к сыну. Видно, насколько близко мы находимся здесь со злым Богом Тамплиеров, который хотя и демон, тем не менее, остается другом высшего Бога и «беседует с Ним, когда этого пожелает».

Ева была создана, как это произошло и с Адамом; Сатанаил соблазнил ее и имел от нее дочь Коломену и сына, названного Каином. Что явилось косвенным средством недопущения исполнения своего недавнего обещания и утверждения своего исключительного господства над расой, которая должа была произойти от Каина. Но Адам и Ева породили другого сына, не обладавшего никакой проклятой кровью в своих венах и обязанного быть лучше, нежели его брат: Сатанаил понял, что половина его добычи избежала его. Кажется, что в данный момент вмешался договор между ним и его отцом: мятежный сын, отказавшийся от его божественной славы и лишенный его творческого свойства, получил взамен полное управление над творениями, став обязанным, тем не менее, их никак не принуждать к злу. Но неверный своему обязательству, он стремился обольстить и погубить людей, и Бог был вынужден направлять на помощь души, которые, напоминая о нем, являлись его собственным дыханием. Именно с этой целью он извел из своего сердца своего второго сына, свое Слово, вошедшее в Приснодеву через ухо и ставшее только внешне человеком, оставаясь чуждым, как потребностям, так и страданиям человечества. Оно даже не освободило его от господства зла; ведь хотя в конце своей жизни и снизошло в преисподнюю, чтобы сковать там своего мятежного брата, вырвав из его имени последний слог (el, Бог), оно не смогло все же восхитить у него власть, злое влияние, оказываемое им на людей; и вот почему эти последние должны опасаться раздражать князя зла.

По примеру первоначальных дуалистов катаров, Богомилы рассматривали Ветхий Завет как вдохновленный Сатаной, за исключением пророков и псалмов. Благодаря произвольному толкованию они опускали в своей доктрине все фрагменты Нового Завета, не находившиеся в гармонии с их фундаментальными началами. Они принимали равно видение Исайи, апокрифическую книгу, долгое время дорогую для различных гностических сект. Евангелие Святого Иоанна пользовалось у них особой почестью: они его ставили над головами неофитов, которым передавали посвящение[1002].

Возможно, здесь место напомнить, что, по словам некоторых историков, это евангелие в ордене Храма являлось предметов весьма своеобразной веры[1003]. Одно из масонских обществ, заявляющих о своем происхождении непосредственно от Тамплиеров, располагает греческим евангелием Святого Иоанна, которое, как оно утверждает, пришло от великих магистров Храма, будучи копией оригинала с горы Афон. Мюнтер придавал большую важность этому факту: он думал, что данный манускрипт, где он рассчитывал обнаружить признаки гностицизма, восходил к XIII-му столетию. Наоборот, следуя господину Тило (Thilo), профессору в Галле, издателю апокрифического свода Нового Завета, рукопись, которой восхищаются современные Тамплиеры, относилась к началу XVIII-го столетия, представляя собой тексты Святого Иоанна без видимого следа гностицизма. Суждение Вильке еще более определенно: «Их евангелие Святого Иоанна, – говорит он, – пришло с горы Афон и подписано по-гречески пятью первыми великими магистрами Храма; это не что иное, как известное евангелие этого апостола, но искалеченное, усеченное, интерполированное, фальсифицированное современным фальсификатором с постепенным внушением пантеизма еврея Спинозы; оно упраздняет все, что устанавливает различия божественных ипостасей, божество Христа, Его чудеса и первенство Святого Петра, чтобы перенести последнее на Святого Иоанна в ложной интерполяции и обманом, основанном на грубом заблуждении. Древние Тамплиеры имели главным среди своих покровителей Святого Иоанна Крестителя; современные Тамплиеры, веря, будто это был Святой Иоанн Богослов, приписали своим предшественникам фальсифицированное евангелие Апостола»[1004]. Как мы здесь видим, это весьма далеко от мнения господина Анри Мартена, который после утверждений в своем тексте, что Тамплиеры оскверняли крест, но почитали евангелие, в особенности же наиболее духовное евангелие Святого Иоанна, добавляет в примечании по отношению к манускрипту, сохраненному современными Тамплиерами: «Представляется вполне установленным, что эта рукопись, достаточно отдаленного возраста, происходит от великих магистров Храма»[1005].