Естество этого верования, связи, связывавшие его с другими ересями, способ, при помощи которого оно было введено в орден – все эти вопросы крайней тонкости, получавшие весьма различные ответы. Сделанные во Франции, Италии и в Германии открытия символических скульптур, барельефов и фигур, существующих на различных приписываемых Тамплиерам артефактах, поставили бы, конечно, науку на путь разрешения проблемы, если бы данная принадлежность являлась установленной неоспоримым способом; но необходимо еще многое, как станет ясно, чтобы критика смогла объявить себя удовлетворенной на сей счет.

Мы отсылаем в конец труда изложение и дискуссию об этих открытиях, принимая здесь стезю, отличную от наших предшественников. По нашему мнению, неправильно рассуждать, стараясь сосредоточить в порочном круге все, что противится сведению артефактов к доктринам. Чтобы определить каковыми были секретные религиозные воззрения ордена Храма, на наш взгляд, достаточно только одного верного и разумного метода: он заключен в приближении к тому, что собранные во время следствия признания нам сообщают об этом таинственном веровании, принципах, исповедуемых великими сектами, еще процветавшими в XIII-м столетии. Разоблачения, обеспеченные скульптурами и артефактами, несомненно, способны придать драгоценную норму этому дознанию, но его истинная и прочная основа покоится единственно на указанном нами приближении. Происхождение артефактов проблематично, а их приписывание Тамплиерам весьма спорно, и только связав их с тем, что известно определенного о религиозной системе ордена или, по крайней мере, большого числа его членов, можно говорить с некоторым основанием о законности или несостоятельности их отнесения к ордену. Одним словом, в противовес тому, что до сих пор делалось, вместо выведения доктрин из артефактов, мы постараемся сверить артефакты, опираясь на доктрины.

Один из последних по времени и, быть может, наиболее глубокий из историков, которых когда-либо встречали Тамплиеры, немец Вильке, человек широких взглядов, но авантюрный, делает из этих монахов предшественников Кальвина и Энциклопедии: «По взгляду с благой стороны, это предстает в своих выражениях: их секретная доктрина являлась не чем иным, как протестантизмом, в общем, и рационализмом, в частности: тамплиерство не увенчалось успехом только потому, что пришло слишком рано»[969]. В другом месте тот же самый писатель видит в этой доктрине магометанский гностицизм – идея, представленная в этой сжатой и абсолютной форме, кажется сложной для примирения с первой, но которая, тем не менее, приемлема для рассмотрения. Автор, очевидно, имел в виду влияние, оказанное на их религиозное мнение рационалистской и философской доктриной исмаилитских сект, с коими Тамплиеры находились долгое время в контакте. Отсюда проистекает вопрос, который мы обсудим позже.

Ограничимся, сказав в данный момент, что если бы орден Храма проповедовал доктрину свободомыслия и чистого деизма, то он составлял бы в религиозной истории Средневековья одно из самых своеобразных исключений. С X-го по XIV-го столетия учения почти всех великих сект имеют общее основание, абсолютно противоположное этому мнению. Верные в этом традициям гностицизма и манихейства, почти все из них принимают либо чистый дуализм, то есть сосуществование двух вечных начал: одного – отца душ и творца добра, другого – господина над материей и источника зла; либо умеренный дуализм в теории единого Бога, не только сотворившего самого демона, но предоставившего этому последнему образование материального мира и управление над ним. Все, по сути, исходят из идеи абсолютного антагонизма между Богом и миром; все подтверждают сложность для простых душ, чуждых высшим метафизическим умозрениям, примирить существование зла с ведением о едином добром и всемогущем Боге, представив себе соотношения духа и материи, совершенного и несовершенного, и подняться над этими великими проблемами к столь возвышенным и философским разрешениям христианства.

Наряду с дуализмом, общая точка для всех современных или наименее удаленных по отношению к учению Храма ересей это докетизм или система иллюзорности. Данная система очень древняя, и если она и не происходит от гностицизма, то, по крайней мере, современна ему, поскольку мы ее видим уже осужденной, пускай в смутных определениях, в Послании к Евреям, приписываемым Святому Апостолу Павлу. Позже мы проследим ее отклонения; но рассматриваемая в своем источнике она подытоживается в следующей идее: божественной сущности по существу претит всякая телесная скверна. Значит, Христос не предстает воплощенным началом. Наделенный воображаемым и иллюзорным телом, Он жил, действовал, страдал лишь внешне. Или больше того: Он находился только в контакте с человеческим существом, служившим Ему сосудом; другой человек Его замещал на кресте. Отсюда это выражение: человек Иисус, которое часто встречается в языке докетов, и которое мы обнаруживаем тотчас в устах одного Тамплиера. Докетизм придерживался в своих основаниях того же самого гнозиса; он был общим для школ Симона, Сатурнина, Василида и Валентина; он просочился в исламизм и отсюда, несомненно, с некоторыми маздаистскими доктринами, введенными позже у Шиитов, один из фундаментов мнения, делающего из Тамплиеров магометанских гностиков[970]. И все же, из писаний гностиков, распространявшихся в подложных евангелиях в Аравии, понятно, что Магомет, кажется, почерпнул эту традицию. Почти все катарские секты проповедовали более или менее видоизмененной данную доктрину. Некоторые из них даже ее продвигали до своих крайних пределов, желая видеть в «человеке Иисусе» лишь лжеца, приговоренного на смерть за свои преступления.

Сделав эти предварительные замечания, обратимся к памятникам, относящимся к осуждению рыцарей Храма: в текстах их процесса, в сближениях, позволенных с гетеродоксальными принципами, которые мы поспешили набросать, исследуем то, что являлось их доктриной.

Идея, представляемая Тамплиерами о сотворении и происхождении зла, никак не отличалась от воззрения большей части других великих сект, им предшествующих или современных. Например, Гностиков первых веков, Павликиан девятого века, Катаров одиннадцатого столетия: все они были дуалистами. Они признавали изначально высшего Бога, верховное существо, пребывающее на небе. И отсюда примечательный факт, подытоживающий многочисленные признания.

Брат Иоанн де Сарнаж (de Sarnage), прецептор дома Тамплиеров Суассона, принимая Бертрана де Монтиньяка (de Montigniac), и вслед за ним неоднократно повторившего клятву благоговейно соблюдать секретные статуты, показывает ему крест, на котором находился образ Иисуса. Он увещевает его нисколько не верить последнему, поскольку оный являлся лишь лжепророком без всякой силы, sine ullam valorem, но верить в высшего Бога небес, единственного, Кто мог Того спасти[971].