– Вообще-то да. Галлюцинаций стало гораздо меньше!

– По интенсивности или по частоте?

– И то и другое. Я вижу их гораздо реже, не слышу голосов. Хотя в последнее время… Даже не знаю, – покачал головой Томас.

– Что?

– Вот уже несколько дней я ощущаю какой-то странный запах, как будто горелым пахнет. Сначала он был довольно слабым, я даже решил, что кто-то из соседей решил выжечь кустарник, но…

– Ему померещилось, – сказала доктору Джорджу Камала, как будто это все объясняло. – У нас нет идиотов, чтобы жечь костры в июне!

– Припадок, – констатировал доктор Джордж.

– Вот и я так подумал, – кивнул Томас.

– Что? – спросила Амина, переводя взгляд с Томаса на Камалу. – Вчера у тебя был припадок?

– Поэтому я и решил сделать томограмму.

– Хорошая новость состоит в том, что припадка, судя по всему, не было, – произнес доктор Джордж спокойным тоном врача, говорящего с больным.

Уверенным взглядом он посмотрел сначала на Камалу, потом на Амину, потом на Томаса, сел и предложил кресло своему коллеге.

– Нас с Томасом учили скептически относиться к столь внезапным изменениям, особенно если прецедентов не случалось, но развитие, безусловно, позитивное. Лучшее, что мы сейчас можем сделать, – продолжать такую же терапию в течение следующего месяца и смотреть, как будет развиваться ситуация.

– Да, – сказал Томас, кивая, – согласен.

– То есть мы снова будем это все делать? – переспросила Камала. – Снова химиотерапия, облучение и все остальное?

– Да, такой же курс. Нужно внимательно следить за симптомами, изменениями поведения, за всем новым или необычным. Амина, ты будешь в городе?

– Да. В основном. То есть мне нужно будет уехать на пару-тройку дней, а так буду дома.

– У Амины открывается выставка! – воскликнул Томас, радуясь, что хоть где-то он может найти благодарных слушателей.

Доктор Джордж написал что-то на рецептурном бланке и протянул листок Томасу.

– Очень престижная выставка, – кивнула Камала, толкая Амину в бок, – в честь ее мастерства, устраивает администрация Сиэтла!

– Это дружеская услуга, – поправила ее Амина, сердито глядя на мать, но доктор Джордж не обратил на их перепалку никакого внимания и резко встал.

– Тогда, если все будет без изменений, увидимся здесь в том же составе на следующей неделе, – предложил он.

Довольно бесцеремонно доктор Джордж вывел их из кабинета, напряженно окидывая всю семью взглядом, как будто давать надежду на жизнь было куда тяжелее, чем сообщать об угрозе смерти.

Ипены вышли на улицу и застыли на краю тротуара. Здесь буйствовало солнце. Амина осторожно переступала с ноги на ногу. Щиколотку стало отпускать, и она уже не боялась резкой боли. Все молчали, не зная, что сказать, но в воздухе висело почти осязаемое чувство облегчения, как будто невидимая веревка, связывавшая их вместе, слегка ослабла, сделав их более независимыми и вместе с тем более родными друг другу, чем до посещения кабинета врача.

– Ну вот, – пробормотала Камала.

Амина обернулась и увидела лицо матери, застывшее в вымученно-радостной гримасе, казалось, она изо всех сил пыталась скрыть беспокойство, которым пропитались ее черты за последние месяцы.

Томас тоже заметил это и тихо протянул к жене руку, перебирая пальцами, как будто играл с ребенком. Камала взяла его за руку, он сжал ее ладонь и, моргая, попытался сдержать слезы.

– Ну вот, – эхом повторил он.

Альбукерке, август 1998 года

В тот вечер Томас и Камала ссорились, гоняя друг друга из одного конца дома в другой. С оскаленными зубами и горящими глазами, они терзали друг друга с плотоядным удовольствием, припоминая все накопившиеся за несколько десятков лет претензии, оскорбления, промашки и разочарования. Как будто бы теперь, когда они наконец избавились от необходимости заботиться друг о друге, у них обнаружился острый дефицит боли и супруги всеми силами старались восстановить нарушенное равновесие.

Получается у них, надо признать, неплохо, думала Амина, укрывшись от родителей в спальне. Что послужило поводом для ссоры, она не знала, но с детства привыкла к взаимным обвинениям в эгоизме, мазохизме, невежестве и снобизме, поэтому крики в доме совсем не удивляли ее – просто выгоняли на поверхность детские страхи, будили многолетние сожаления о том, что ее родители, по сути, совершенно друг другу не подходят. В последнее время случилось столько всего, что она об этом как-то забыла. Сняв трубку, Амина набрала номер Димпл:

– Они ссорятся.

Муж и жена перешли на малаялам, и их вопли с шумом взмывали до второго этажа, словно буревестники.

– Да, у вас там, похоже, весело…

– Это точно… Ну да ладно, ты-то как?

– Хорошо! Хорошо. Даже очень хорошо!

– Правда?

– Правда. Я… – Димпл запнулась, и Амина услышала, как открывается дверь галереи. – Погоди секунду, – попросила она, потом раздался шелест бумаги – Димпл развернула жевательную резинку и положила ее в рот. – Я помолвлена!

– Что?

– Мы с Садживом собираемся пожениться.

– Что?!

– Мы собираемся…

– Когда это произошло?

– На прошлой неделе. Хотела сказать тебе, но боялась, сама понимаешь, помешать…

– Помешать? Да я же тут бездельничаю!

– Ну, у тебя же там папа…

– Ты выходишь замуж за Саджива?!

– Не обязательно так это называть…

– Да нет, я просто… в смысле… Ну, я хотела спросить, а ты… – Амина осеклась, совершенно не понимая, что она на самом деле хотела спросить. – Ладно. Ничего себе!

– Ты, кажется, в шоке?

– Нет! Просто это так неожиданно! Вы же только начали встречаться!

– Да мы с ним всю жизнь знакомы!

– Это не одно и то же… Чтобы по-настоящему узнать друг друга…

– А я уже немало о нем знаю! – многозначительно хихикнула Димпл.

– Да, конечно, – согласилась Амина и замолчала. Внезапно она осознала, что Димпл ожидает от нее чего-то еще, причем очень важного, и нервно сглотнула. – Поздравляю! – прокричала она в трубку, повысив голос на целую октаву.

– Не будь сучкой!

– Ну что ты! Я так за тебя счастлива! Это, конечно, неожиданно, но я все равно очень рада! – выпалила Амина, прекрасно понимая, что такое количество восклицательных предложений выдает ее подлинные эмоции, но остановиться уже не могла. – По-моему, он отличный парень!