от человека к человеку, не сложились, – что это за обстоятельства? Почему вспышка в Луэбо не стала крупной? Почему трут не поджег поленья? В конце концов, эпидемия началась еще в мае, а команда ВОЗ приехала только в октябре.

83

Ключевой параметр здесь – именно передача от человека к человеку. Именно эта способность отличает странную, жуткую, локализованную, перемежающуюся, таинственную болезнь вроде Эболы от глобальной пандемии. Помните простое уравнение динамики развивающейся эпидемии, которое вывели Рой Андерсон и Роберт Мэй?

R0= βN/(α + b + v)

В этой формуле β обозначает скорость передачи болезни. Если вы не математик и не грек, то на всякий случай уточню, что β – это греческая буква «бета». Здесь она является множителем выражения, стоящего в числителе дроби – это сильная позиция. Проще говоря, если β сильно меняется, то сильно меняется и R0. А R0, как вы, без сомнения, помните, – главный показатель, от которого зависит успешность эпидемии.

У некоторых зоонозных патогенов способность передаваться между людьми имеется уже по умолчанию – что-то вроде превентивной адаптации для распространения среди людей, несмотря на долгую историю обитания в другом биологическом виде. У SARS-CoV она была с самого начала, когда он в конце 2002-го и начале 2003 г. впервые проявился в Гуандуне и Гонконге. У SARS-CoV она до сих пор есть – вне зависимости от того, где и почему он сейчас прячется. У вируса Хендра ее нет. Хендра хорошо передается между лошадьми, но не между людьми. Конечно же, патоген может и приобрести эту способность, мутируя и адаптируясь в носителях-людях. Вы замечали тихий, но постоянный шум вокруг птичьего гриппа, штамма, известного как H5N1, в последние пару десятков лет? Все потому, что птичий грипп очень беспокоит специалистов, хотя людей от него умерло не так много. Свиной грипп периодически появляется и пропадает в человеческих популяциях (как, например, в 2009 г.), иногда вызывая тяжелую пандемию, а иногда (как в 2009-м) – не такую тяжелую, как ожидалось; но вот птичий грипп представляет совсем другую, намного более угрожающую категорию. Он беспокоит ученых, занимающихся гриппом, потому что они знают, что штамм H5N1:

а) невероятно вирулентен в людях, с высоким процентом летальности при небольшом количестве случаев, но

б) при этом пока что плохо передается от человека к человеку. Он, скорее всего, убьет вас, если вы его подхватите, но вы вряд ли его подхватите – если только не будете разделывать больную курицу. Большинство из нас не разделывает кур самостоятельно, и структуры здравоохранения по всему миру делают все возможное, чтобы удостовериться, что куры, которые попадают к нам в руки – мертвые, выпотрошенные, завернутые в пластик, – не заражены.

Но если H5N1 мутирует или рекомбинирует нужным образом, если адаптируется к передаче от человека к человеку, то вполне может стать самым смертоносным и быстрым убийцей с 1918 г.

Как патоген приобретает такую адаптацию? Процесс генетического перебора (с помощью мутации или иных методов) случаен. Игра в кости. Но обилие возможностей повышает вероятность того, что вирус выкинет нужную комбинацию – получит высокоадаптивное изменение. Чем больше бросков вы можете сделать до того, как придет пора закругляться, тем больше у вас возможностей победить. Вот, снова то самое слово Джона Эпштейна: возможность.

Когда мы вернулись в Дакку после ночной охоты на летучих мышей, я снова пришел к Эпштейну в ICDDR,B поговорить, потому что мне хотелось узнать больше о способности вируса Нипах передаваться от человека к человеку. Я поговорил с несколькими участниками программы Стива Лаби, в том числе с эпидемиологом Эмили Гарли, американкой, которая в детстве провела в Бангладеш несколько лет с отцом-дипломатом, а потом, повзрослев, вернулась в страну для работы в системе здравоохранения. Гарли около тридцати пяти лет, у нее кудрявые русые волосы, бледные, едва заметные веснушки и голубые глаза, которые широко открываются, когда она рассказывает о важных подробностях медицинских расследований. Она помогала изучить вспышку в районе Фаридпур в 2004 г., ту, в которой заразилось тридцать шесть человек, а умерло двадцать семь. Самым заметным аспектом вспышки в Фаридпуре стало то, что многие заболевшие, судя по всему, заразились после контакта с одним-единственным человеком, суперраспространителем, который сидел, словно паук, в центре целой паутины заражений.

Этот человек был религиозным лидером, почтенным главой неортодоксальной мусульманской секты, неформальной группы, которая, похоже, даже имени не имела, с небольшим числом фанатичных последователей в деревеньке Гухолаксмипур и ее окрестностях. В отличие от ортодоксальных мусульман, члены секты отказывались молиться пять раз в день и поститься в Рамадан, а иногда засиживались на всю ночь – мужчины и женщины вместе, молясь, куря сигареты (или что покрепче) и распевая песни. Их экстатические практики оскорбляли набожных собратьев по вере, так что когда лидер секты умер от непродолжительной таинственной болезни, а потом начали болеть и умирать его родные и последователи, соседи списали смерть на асмани-бала – проклятие небес.

Так, ладно, это одно возможное объяснение. Эпидемиологи предложили другое.

Когда группа Гарли прибыла в деревню, религиозный лидер уже умер и был похоронен, из его могилы сделали святилище, а вспышка была в самом разгаре. Она с коллегами выехала из Дакки в начале апреля, получив встревоженный, пусть и запоздавший вызов от главного врача округа Фаридпур, который сообщил им, что в округе умирают люди, и, похоже, причина смерти – Нипах. (Главный врач имел, по крайней мере, смутное представление об энцефалите Нипах – всего четыре месяца назад произошла вспышка в соседнем регионе, Раджбари.) Вскоре они добрались до Гухолаксмипура.

– Выглядело все очень драматично, – вспоминала Гарли. – На въезде в деревню нас встретила похоронная процессия с телом в белом саване. Ничего хорошего это не сулило.

Жители деревни начали выносить из домов своих коматозных родственников, умоляя новоприбывших помочь.

– В этой деревне было много больных.

Врачи договорились, что семнадцать человек доставят в окружной госпиталь в городе Фаридпур; там их положили вместе в небольшой пристройке в стороне от главного здания – импровизированном изоляционном отделении. В «отделении» была всего одна большая комната. Гарли и ее коллеги начали собирать образцы и записывать анамнезы. У некоторых пациентов были тяжелые респираторные симптомы.

– Один мужчина, – вспоминала Гарли, – сидел и говорил с нами, кашлял, кашлял и кашлял, но пересказал нам всю свою историю болезни, а на следующее утро умер.

– На вас были маски?

– Были.

У них были маски N95, простые и относительно дешевые, но эффективные против маленьких частиц – стандартная экипировка для подобных ситуаций. Если бы они знали, чего ожидать в Фаридпуре,