кафе, пьют кофе и играют в домино. Саркома Капоши часто проявляется в виде фиолетовых узелков на коже. Примерно за три года Фридман-Кин и коллеги, с которыми он общался, обнаружили двадцать шесть случаев саркомы Капоши у молодых мужчин-гомосексуалов. У некоторых из этих пациентов была и пневмоцистная пневмония. Восемь из них умерли. Хм-м. Письмо Фридмана-Кина было опубликовано в Morbidity and Mortality Weekly Report 3 июля 1981 г.

Саркома Капоши играла заметную роль и в наборе клинических наблюдений, сделанных примерно в то же время в Майами. Симптомы у этой группы пациентов были похожими, а вот культурный профиль – совсем иным. Все двадцать больных, которых госпитализировали в период с начала 1980-го по июнь 1982 г., были эмигрантами с Гаити. Большинство из них прибыли в США недавно. Все они сообщили врачам, что гетеросексуальны и никогда не имели гомосексуальных контактов. Но сочетание их недугов было очень похожим на то, что Готтлиб отмечал у лос-анджелесских гомосексуалов, а Фридман-Кин – у нью-йоркских: пневмоцистная пневмония, кандидоз в глотке, плюс другие необычные инфекции, странные показатели лимфоцитов и агрессивная саркома Капоши. Десять гаитян умерли. Команда врачей, опубликовавших эти наблюдения, писала о «синдроме», который казался «поразительно похожим на синдром иммунодефицита, недавно описанный у американских гомосексуалистов»[196]. Эту раннюю связь с гаитянскими гетеросексуалами позже посчитали ложным следом и в разговорах о СПИДе в основном игнорировали. Ее было трудно подтвердить, основываясь только на данных опросов, и еще труднее интерпретировать. Привлекать к ней внимание даже показалось неполиткорректным. Но позже реальную важность этого открытия удалось понять, когда началась работа на уровне молекулярной генетики.

Еще одной «точкой отсчета» считался Гаэтан Дюга, молодой канадский бортпроводник, который получил славу «Нулевого пациента». Если вы хоть что-то слышали о начале эпидемии СПИДа, то просто не можете не знать этого имени. О Дюга писали как о человеке, который «вывез вирус из Африки и занес его в западное гей-сообщество»[197]. На самом деле это, конечно, не так. Но он сыграл большую, преступно беспечную роль в распространении вируса в 1970-х и начале 1980-х гг. Благодаря работе бортпроводника он практически бесплатно летал между крупными городами Северной Америки и предавался сибаритским увеселениям после каждого приземления, находя все новых партнеров, ведя разгульную жизнь сексуально ненасытного гея на пике «банной эпохи». Он был привлекательным, светловолосым, самовлюбленным, но очаровательным, даже, по некоторым мнениям, «красавчиком»[198]. По словам Рэнди Шилтса, автора книги And the Band Played On (в которой героическая исследовательская работа в немалой степени сочетается с бесцеремонной подгонкой фактов), сам Дюга считал, что за десять лет активной гомосексуальной жизни у него было не менее двух с половиной тысяч сексуальных партнеров. Дюга дорогой ценой заплатил за свою дерзость и аппетиты. У него проявилась саркома Капоши, он прошел курс химиотерапии, потом началась пневмоцистная пневмония и другие СПИД-ассоциированные заболевания, и в тридцать один год он умер от почечной недостаточности. В недолгий период между появлением саркомы Капоши и инвалидностью Гаэтан Дюга не сбавлял хода, но его, похоже, вел уже не гедонизм, а злоба; он занимался сексом с очередным новым знакомым в бане на углу Восьмой улицы и Говард-стрит в Сан-Франциско, а потом включал свет, – по крайней мере, так утверждает Рэнди Шилтс, – показывал язвы на коже и говорил: «У меня рак геев. Я умру, и ты тоже умрешь»[199].

В том же месяце, когда умер Дюга, в марте 1984 г., команда эпидемиологов из CDC опубликовала важнейшее исследование, посвященное роли сексуальных контактов в распространении болезни, которая тогда уже получила название СПИД. Название, но не объяснение. «Хотя причины СПИДа неизвестны, – писала группа авторов из CDC, которую возглавлял Дэвид Ауэрбах, – он может вызываться патогеном, который передается от человека к человеку таким же образом, как гепатит B»[200]. Гепатит B – это вирус, передающийся через кровь. Заразиться им можно в основном через сексуальный контакт, пользование общим шприцем при внутривенном употреблении наркотиков или переливание крови, зараженной вирусом. Это описание помогло в определенной степени понять, почему же вместе группируется такое странное сочетание симптомов. «Скопление случаев СПИДа, связанных гомосексуальными контактами, сообразуется с гипотезой инфекционного патогена», – добавили ученые из CDC. Это не токсичный химикат, не генетическая случайность, а микроб – вот что они имели в виду.

Ауэрбах и его коллеги собрали информацию о девятнадцати случаях СПИДа в Южной Калифорнии, взяв интервью у всех пациентов или, если те уже умерли, у их близких и друзей. Они пообщались с еще двадцать одним пациентом в Нью-Йорке и других американских городах, и на основе этих сорока историй болезни построили граф из сорока взаимосвязанных кружков, похожий на игрушку, сделанную из конструктора Tinkertoy; этот граф показывал, кто связан с кем половыми связями. Пациенты обозначались номерами и местом проживания, например «SF 1», «LA 6» и «NY 19». В центре графа, непосредственно связанный с восемью кружками и косвенно – со всеми остальными, располагался кружок, обозначенный «0». Ученые не называли его имени, но это был Гаэтан Дюга. Рэнди Шилтс в своей книге превратил довольно пресно звучавшее «Пациент 0» из статьи в куда более звучное «Нулевой пациент»[201]. Но есть одна вещь, которую не учитывает слово «Нулевой», которую игнорирует цифра «0», о которой ничего не скажет нам центральное положение кружка на графе: Гаэтан Дюга не породил вирус СПИДа. Любая вещь откуда-то берется, и он тоже заразился этой болезнью от кого-то. Самого Дюга заразил вирусом другой человек, скорее всего – половым путем, и это произошло не в Африке, не на Гаити, а где-то намного ближе к дому. Это стало возможным, потому что, как показывают новейшие данные, ВИЧ-1 добрался до Северной Америки, когда Гаэтан Дюга был еще подростком-девственником[202].

Добрался он и до Европы, хотя на этом континенте пока что далеко не ушел. Врач Грета Раск из Дании, которая работала в Африке, в 1977 г. улетела из Заира, как тогда называлась страна, и вернулась в Копенгаген для лечения заболевания, от которого страдала уже несколько лет. В Заире Раск сначала управляла небольшим госпиталем в далеком городке на севере страны, а потом работала главным хирургом в крупном учреждении Красного Креста в столице страны, Киншасе. Где-то в это время, – возможно, во время проведения операции без средств индивидуальной защиты (например, латексных перчаток), – она заразилась болезнью, тогда не имевшей ни описания, ни названия. Она чувствовала недомогание и усталость. Из-за постоянной диареи она потеряла в весе. Ее лимфоузлы увеличились и оставались увеличенными. Она сказала другу: «Я лучше