Максимка всхлипывал, уткнувшись лицом в ее плечо.

– Мамочка, это был не милиционер… Он такой мерзкий, насерого слизняка похож. Ты больше с ним не общайся, ладно?

– Конечно, малыш. Он больше никогда не появится. Вообще, всеплохое кончилось. Главное, чтобы ты поскорей поправился. Укладывайся иперестань плакать. Я сейчас приду. – Она поправила подушку, встала, закрылафорточку.

На кухне она приготовила уксусную воду для обтирания, взялаиз холодильника бутылку с детским панадолом в сиропе и чуть не выронила все этоиз рук, когда проходила по коридору.

Английский замок входной двери щелкнул. Потом послышалсяскрежет ключа в нижнем, запасном замке. Дверь приоткрылась, дернулась. Звякнулацепочка. Дверь дернулась еще раз.

Стараясь не издать ни звука, Алиса поставила на тумбочкувсе, что держала в руках, молнией кинулась на кухню, схватила самый здоровенныйнож, вернулась в прихожую, вжалась в стену у двери и перестала дышать.

И тут раздался короткий звонок. Кто-то надавил на кнопкуснаружи. А потом послышался тихий голос Харитонова:

– Алиса, снимите цепочку. Я не хочу ее перекусывать. Она вамеще пригодится.

– Что вам надо? Я вызову милицию! – крикнула она в ответ.

– Ну вы впустите меня, и я вам все объясню.

– С какой стати мне вас впускать? Кто вы, собственно, такой,Валерий Павлович? Вы ведь теперь не в органах служите и официальным лицом неявляетесь.

– Алиса Юрьевна, снимите цепочку, иначе мне придется ееперекусить.

– Зубами? – нервно усмехнулась Алиса.

– Кусачками.

– Ну, точно, – она сняла цепочку и открыла дверь, – я всеправильно поняла. Вы теперь бандит, а не чекист.

Харитонов быстро вошел в квартиру, закрыл дверь. Лицо егобыло бледно-зеленым. Алиса положила нож; взяла миску с уксусной водой и бутылкус панадолом.

– У меня заболел ребенок. Сначала я займусь им, а потом вымне объясните, зачем опять заявились сюда. Если ваши объяснения покажутся мненедостаточно убедительными, я вас выставлю за дверь.

Не дожидаясь его ответа, она направилась в детскую. Максимкауже спал. Она не стала будить его, чтобы дать ложку панадола, осторожно обтерлавлажной салфеткой. Лоб был уже не таким раскаленный, во сне температура немногоснизилась. Она не стала гасить ночник, дверь оставила приоткрытой и вернулась кХаритонову.

Он сидел и курил на кухне. Она с удивлением заметила, чторука с сигаретой дрожит.

– Что, Валерий Павлович, перенервничали? – спросила онасочувственно, уселась напротив и тоже закурила. – Ну, что вы хотите еще мнесказать? Я вас внимательно слушаю.

– Почему вы решили, будто я больше не работаю в органах? –Голос его был немного хриплым, покрасневшие глаза придавали его лицу нечтожалкое, кроличье.

– Как говорит мой сын, прикид у вас бандитский.

– А, это? – он мельком взглянул на свой перстень. – Этоподарок от товарищей по службе, за выслугу лет.

– Понятно, – кивнула Алиса, – документы имеются у васкакие-нибудь, товарищ Харитонов?

– Что? – он удивленно заморгал.

– Удостоверение служебное можно посмотреть?

– Вы это серьезно, Алиса Юрьевна? – он прищурился и дажевроде приободрился немного.

– Вполне. Я ведь должна знать, кого пустила к себе в домглубокой ночью.

– Пожалуйста, – он вытащил из внутреннего кармана пиджакапластиковую карточку с цветной фотографией.

«Акционерное общество „Шанс“. Начальник отделабезопасности», – прочитала Алиса и вернула карточку.

– Замечательно, Валерий Павлович. И зачем же понадобилсяэтому самому «Шансу» террорист Карл Майнхофф?

Харитонов загасил сигарету и уставился на Алису воспаленнымизлыми глазами. Он молчал очень долго, она уже потеряла терпение. Ей страшнохотелось спать, был четвертый час ночи.

– Алиса, вы хотите, чтобы вас оставили в покое? – произнесон наконец медленно, почти по слогам. – Вы хотите, чтобы этот человек никогдабольше не возник на вашем горизонте ни в Москве, ни в Израиле, ни в СевернойГвинее?

– Я не собираюсь в Северную Гвинею, – перебила его Алиса.

– Не надо ловить меня за язык! – он побагровел и шарахнулкулаком по столу.

– Валерий Павлович, – Алиса поднялась с табуретки, – будьтетак любезны, убирайтесь вон!

– Не-ет, Алиса Юрьевна, я не буду так любезен. Я никуда неуйду. Мне необходимо остаться в вашей квартире и дождаться звонка. Майнхоффпозвонит вам, и я должен присутствовать при разговоре.

Алиса, ни слова не говоря, вышла из кухни в прихожую, взялав руки телефон, но тут же застыла, не успев набрать 02. Щелкнул предохранительпистолета. Дуло вжалось в спину, между лопатками.

– Не надо вызывать милицию, Алиса. Это не в ваших интересах.Я успею исчезнуть, пока они доедут, и никто не поверит вам, что уважаемыйчеловек, отставной полковник ФСБ, вломился ночью к вам в квартиру. Нет следоввзлома и борьбы, из дома ничего не пропало, – голос Харитонова у Алисы заспиной звучал спокойно, но слышалась все-таки нервная хрипотца.

– Тогда почему вы так испугались? – спросила Алиса, необорачиваясь, все еще чувствуя холодок дула между лопатками.

– Я вовсе не испугался. Просто мне постоянно приходитсяпредупреждать всякие глупости с вашей стороны, и я, честно говоря, устал отэтого.

– Главной моей глупостью было то, что сказала вам о двухнезнакомцах у вашей машины. Я, идиотка такая, подумала в этот момент о вашейжене, о двух дочерях, о годовалом внуке.

– Для вас это был совершенно нормальный поступок, и нечегосчитать себя героиней, – процедил сквозь зубы Харитонов, – люди вашей породы неспособны себя защитить и пожертвовать чужой жизнью. Это органически несвойственно вам. Вы всегда будете размышлять, рефлексировать, изводить себявсякой дрянью, которую принято называть угрызениями совести. Так что не считайтесебя героиней и не ждите от меня благодарности.

– Вам не кажется, что лекцию по психологии удобней читатьбез пистолета в руках? – тихо спросила Алиса.

– Это не лекция. Я просто называю вещи своими именами.

– Хорошо, я поняла. Для меня нормально спасти вам жизнь, адля вас нормально после этого упереть дуло мне в спину.