— Как ты узнал, что ее выкрали?

Дэвид улыбнулся:

— Во-первых, я ее не вижу. А про остальное, как и про то,что Одри меня душила, мне рассказали.

— Кто, Дэвид? — спросил Ральф.

— Не знаю. Я даже не знаю, имеет ли это хоть какое-тозначение. Главное, что он сказал мне правду. Тут у меня никаких сомнений нет.

— Хватит рассказывать нам сказки, приятель. Отведенное дляних время истекло, — бросил Джонни. Голос звучал резко, но Джонни и не хотелсмягчать его. Это не дискуссия о роли божественного в реальной жизни. Времясказок действительно кончилось, пришло время сматываться. И он не желал слушатьэтого наводящего на него страх Иисуса Скаута.

И тут в его голове зазвучал голос Терри.

Этот Иисус Скаут как-то выскользнул из камеры, убил койота,оставленного Энтрегьяном охранять вас, и спас твою паршивую жизнь. Может, тебеследует послушать его, Джонни?

Потому-то я и развелся с Терри, подумал Джонни. Из-за ееназойливости. Трахалась она преотлично, но не умела вовремя заткнуться ипослушать своего умного муженька.

Но Терри своего добилась: изменила ход его мыслей. Онвспомнил, что сказал Биллингсли, когда мальчик выбрался из камеры. Даже Гудинитакое не под силу. Из-за головы. А еще телефон. И как он прогнал койотов. Исардины с крекерами. Речь-то идет о чудесах, не правда ли?

Нельзя думать об этом, одернул себя Джонни. Потому что такиевот иисусы скауты ведут людей к гибели. Достаточно вспомнить Иоанна Крестителя,или тех монахинь в Южной Америке, или…

Даже Гудини такое не под силу.

Из-за головы.

Джонни понял, что он боится не только копа или тех темныхсил, что хозяйничали в Безнадеге.

 Он боится и Дэвида Карвера.

— Мою маму, сестру, мужа Мэри убил не коп. — Дэвид посмотрелна Джонни, и взгляд этот живо напомнил ему Терри. Именно такими взглядами онасводила его с ума. Ты знаешь, о чем я говорю, читалось в этом взгляде. Ты этоточно знаешь, так что не отнимай у меня время, прикидываясь круглым дураком. —Когда я был без сознания, я говорил с настоящим Богом. Только Бог не приходит клюдям сам. Они до смерти пугаются Его и не могут сделать то, что Он от ниххочет. Он появляется в другом образе. Птицей, столбом огня, горящим кустом,вихрем…

— Или человеком, — вставила Синтия. — Уж загримироваться-тоБог может под кого угодно.

Вот тут терпение Джонни лопнуло.

— Это же бред! — взревел он. — Нам надо выметаться отсюда,разве вы этого не понимаете? Грузовик стоит на гребаной Главной улице, мы сидимв этом ящике без единого окна, коп может быть где угодно, даже за рулем этогогребаного грузовика! И… ну, я не знаю… койоты… стервятники…

— Он ушел, — спокойно ответил Дэвид, наклонился и взял ещеодну бутылку джолт-колы.

— Кто? — переспросил Джонни. — Энтрегьян?

— Кан так. Не важно, в чьем он теле: Энтрегьяна, моей мамыили того человека, с которого это и началось. Всегда все одинаково. Всегда кантак, большой бог, хранитель. Он ушел. Разве вы этого не чувствуете?

— Я ничего не чувствую.

Не придуривайся, упрекнула его Терри.

— Не придуривайтесь. — Дэвид пристально смотрел на него,держа в руках бутылку.

Джонни наклонился к мальчику:

— Ты читаешь мои мысли? Если да, то я буду тебе крайнепризнателен, если ты уберешься из моей головы, сынок.

— Я лишь стараюсь убедить вас выслушать меня, — ответилДэвид. — Если будете слушать вы, послушают и остальные. Ему не потребуетсяпосылать кан тахов и даже кан така против нас, если мы не достигнем согласиямежду собой. Если он увидит, что окно разбито, то ворвется и растерзает нас!

— Ладно, ладно, не надо играть на чувстве вины. Я, во всякомслучае, ни в чем не провинился.

— Я этого и не говорил. Просто выслушайте, хорошо? — Вголосе Дэвида слышалась мольба. — Вы можете себе это позволить, время есть,потому что он ушел. И трейлеры с дороги убраны. Не понимаете почему? Он хочет,чтобы мы покинули город.

— Вот и прекрасно. Так дадим ему то, что он хочет!

— Давайте послушаем, что хочет сказать нам Дэвид, — вмешалсяСтив.

Джонни резко развернулся.

— Похоже, ты забыл, кто тебе платит, Стив. — Если он исожалел, что эти слова сорвались у него с языка, то не подал виду. Слишкомсильно было желание выбраться отсюда, сесть за руль «райдера» и катить кудаглаза глядят. Лишь бы подальше от Безнадеги. Желание это сильно смахивало напанику.

— Вы сами просили не звать вас боссом. Вот я и выполняю вашупросьбу.

— А как же Мэри? — спросила Синтия. — Он говорит, что онажива!

Джонни чуть не набросился на нее с кулаками.

— Ты можешь паковать чемоданы и путешествовать с Дэвидом на«ТрансБог эйрлайнз», но меня увольте.

— Мы его послушаем, — произнес Ральф.

Джонни изумленно вытаращился на него. Если он от кого иожидал поддержки, так это от отца мальчика. Разве не он сказал в фойе«Американского Запада», что, кроме Дэвида, у него никого не осталось?

Джонни оглядел всех и пришел к неутешительному для себявыводу: они все были заодно, он остался в одиночестве. А ключи от грузовикалежали в кармане у Стива. Однако мальчик-то смотрел главным образом на него,Джона Эдуарда Маринвилла. Смотрел точно так же, как смотрели на него многие стой поры, когда в двадцать два года он опубликовал свой первый роман. Он-тодумал, что привык к этим взглядам, и, возможно, так оно и было, но сейчас делообстояло несколько иначе. Джонни подозревал, что никто — ни учителя, ничитатели, ни критики, ни издатели, ни собутыльники, ни женщины — не хотели отнего того, что желал получить этот мальчик. Пока он вроде бы просил тольковыслушать его, но Джонни опасался, что это всего лишь начало.

Глаза, впрочем, не просто смотрели. Они умоляли.

Забудь об этом, парень, подумал Джонни. Когда люди хотят,чтобы ты сел за руль, автобус, похоже, всегда терпит крушение.

Послушай не ради Дэвида, а ради себя, а не то я боюсь, чтокрушение потерпит, если уже не потерпел, твой личный автобус. Это опять былголос Терри, этой настырной сучки. Я думаю, ты умрешь и тебя подвесятгде-нибудь на крюке, если ты не выслушаешь его, Джонни. Так что, ради Бога,послушай!

— Энтрегьян ушел? Ты в этом уверен? — тихо, без надрываспросил Джонни.