Кони, хрипя и роняя пену, донесли их до ворот, в это времяпо равнине уже пролегли красновато-черные тени. Над краем земли торчал лишьбагровый краешек, затем и он опустился, на землю упали сумерки.

Над воротами замка поднялась голова в блестящем шлеме.Человек был хмурый, с раздраженным лицом, глаза из-под набрякших век смотрелизлобно.

Томас, не слезая с коня, постучал в обитые железнымиполосами бревна ворот:

— Эй, открывай!

Стражник поинтересовался тягучим, как старая патока,голосом:

— Хто такие?

Томас покосился на лохмотья калики, на свои изодранныеостатки одежды, что висели как на пугале. Железные браслеты угрюмо блестели наруках и ногах, обрывки цепей позвякивали.

— Не видищь, дубина, божьи странники! Калики! Открывайбыстро.

Стражник даже наклонился, с интересом рассматривая божьихстранников, что рычат и лаются, как разбойники:

— Оно и видать, что самые что ни есть божьи!..Подождите до утра. Явится управитель, разберется.

— До утра? — вскрикнул Томас затравленно. —Сейчас даже не ночь!

— Скоро будет, — пояснил стражник ужедобродушнее. — День да ночь — сутки прочь. Прошел бы день, а ночи, славаБогу, не увидим... Места тут тихие, чего, спрашивается, ездиют? Не сидится им.Шастают, шастают...

Он шумно почесался, зевнул с волчьим завыванием. Томас молчахватал ртом воздух от ярости, а Олег со скорбным лицом слез с коня, сказалкротко:

— Брат Томас, подержи коня. Таков мир сотворил Род, чтолюди лучше понимают силу, чем правду. Подай коней назад, а я вышибу воротаэтого гнусного хлева.

Стражник наверху гулко захохотал, лицо из болезненно-желтогостало багровым:

— Вышибет!.. Ха-ха!.. Сарацины тараном пробовали!..Намучились, как медведи возле рыбы...

Олег отступил на три шага, набычился, задержал дыхание.Стражник весело заржал, но Олег внезапно ринулся на ворота, ударил в плотносбитые бревна. Томас вздрогнул от страшного треска, грохота, скрипа раздираемыхжелезных полос. Кони прыгали, пытались выброситься с моста в ров, Томасудерживал железной рукой, а когда повернул голову к воротам: не поверил глазам.В них словно ударила скала, выпущенная из великанской катапульты: огромныезапоры не дали распахнуться створкам, зато ворота целиком вынесло из стены —лежали внутри двора в трех саженях от пролома. В стенах каменной арки зиялидыры от штырей, сыпалась кирпичная крошка.

Калика лежал распластавшись как лягушка на воротах, скоторыми его вынесло во двор. Томас не успел повернуть коней, как он поднялся,шумно выбивая из одежды кирпичную пыль и мелкую крошку. Ругался он так, какмогут лишь паломники, которые видели и Крым, и Рим, и попову грушу, не говоряуже о Иерусалиме, где побывала и погадила каждая собака.

Томас гордо въехал в зияющий пролом, ведя в поводу конякалики. Наверху висел, истошно вопя, уцелевший страж. Из багрового стал белым,ноги безуспешно царапали воздух.

Из пристройки вблизи ворот выскакивали, оглушенные грохотом,стражи. Глаза лезли на лоб, ибо вместо привычных несокрушимых ворот зиялдалекий темный лес, из которого нехорошо дуло. Из стен с обеих сторон торчалимассивные крюки и петли, на которых когда-то висели тяжелые створки ворот.

Томас остановил второго коня возле Олега, тот все еще сотвращением выбивал мелкие камешки из лохмотьев, Томас жестом указал на пустоеседло, Олег уныло отмахнулся:

— То залезать, то снова слезать... До чего же жизньодинаковая!

Он пошел через двор к главному дому. С крыльца уже сбежали,звеня оружием, воины. Томас безуспешно хватал себя за бедро.

Их окружили, но Олег не поворачивал головы, пошел прямо поступеням. Томас соскочил на землю, надменно бросил поводья в лицо ближайшегоболвана с топором в руках, пошел за каликой. Сзади послышался вопль: болван,хватая поводья, выронил топор себе на ногу, теперь орал, прыгал на одной ноге,ухватил ушибленную обеими руками, а кони, все еще вздрагивая от испуга,ринулись по двору.

Каменные ступени под их шагами не вдавливались в землю, чегострашился Томас, ни одна даже не треснула, и он с облегчением понял, что привсей чудовищной силе вес остается тот же, ведь пучки одолень-травы весилименьше дохлой мыши.

Томас и Олег вошли в передний зал, где под дальней стеной вогромном камине полыхали березовые поленья, багровый свет освещал всепомещение. Двое в доспехах сушили возле огня тряпки, на железной решетке стоялиболотные сапоги, пахло рыбьими внутренностями. Оба с удивлением оглянулись настранных оборванцев, за которыми опасливо вошли, держась на почтительнойдистанции, трое латников с обнаженными мечами.

Олегу надоело оглядываться на звяканье за спиной, онвнезапно обернулся, страшно перекосил рожу и затопал ногами. Всех троих какураганом вынесло, в дверях столкнулись, зазвенел оброненный меч, а дальшеслышно было как по ступенькам катилось крупное, хряпало, хрустело и хрипело.Томас сделал движение вернуться за мечом, тот лежал на пороге зала и блестел,как гриб поганка, в лунном свете, но Олег цепко ухватил за руку:

— Сэр монах, пристало ли нам оружие?

Томас осторожно высвободился, лицо побледнело, а в глазахбыло страдание:

— Сэр калика, одолень-траву едят листиками, а не жруткак кони!

Олег ответил сокрушенно:

— У нас зимой днем с огнем зелени не отыщешь! Не то,что в этих краях, где круглый год лето. Мы, гипербореи, наедаемся сразу.

Они прошли зал, стражник отпрыгнул от разукрашенной двери.Что-то его предупредило не останавливать странных бродяг. Томас пнул ногой,опережая калику, створки с треском распахнулись, на пол брякнулся вывороченныйс мясом засов, а с потолка посыпался мусор.

В главном зале стены в коврах, красиво висели мечи, топоры,палицы и рыцарские щиты, а посреди зала вокруг двух столов стояли дубовые лавкииз половинок расколотого дуба. Олег кивнул Томасу, молча поясняя, что здесьприняли меры против скандалистов, что в разгар выпивки могут ухватить лавку и,размахивая ею, сокрушать гуляк.

Оба стола были из толстых мраморных плит, покоились наквадратных серых глыбах камня. В зале с двух сторон под стенами полыхаликамины, хорошо пахло ароматным дымом, горелой шерстью. Пол был из огромныхглыб, как и стены угрюмого замка, щели замазаны серой глиной. Впрочем, тяжелыеглыбы были подогнаны так плотно, что в щели между ними не пролез бы дажемуравей.

Томас сел за стол, заявил надменно в пространство:

— Хозяин!.. Быстро, кривоногие! Всех перепор-р-р-рю!

В дверь, через которую только что вошли, заглядывали рогатыеголовы в шлемах и без. При грозном реве Томаса исчезли, начали появляться сноване сразу и не все. Олег бродил вдоль стен, рассматривал оружие. Сердце стучалогулко, грозя насмерть разбиться о реберную клетку. Когда приближался к дверям,там пустело, по ступеням часто стучало, словно рассыпали горох, и горошиныкатились до самого подвала.