— Оживаешь?.. Меня распирает... правда, я нажевалсяраньше...

Рокамболь звериным чутьем ощутил неладное, закричалобеспокоенно:

— В пыточный подвал!.. Там узнаем все.

Калику ухватили с двух сторон, повисли на плечах. Тотвнезапно взревел страшным нечеловеческим голосом, веревки затрещали, взвилиськак тонкие гибкие змеи. В два огромных прыжка оказался на верхней ступени,взмахнул кулаком, и Рокамболь, описав длинную дугу, упал на землю передзамершими стражами и остался недвижим.

Томас напрягся, рванул цепи. Железо устояло, однако чуялбуйную мощь, рванул сильнее, и руки разлетелись в разные стороны! Торопливонаклонился, ухватил цепь на ногах. Звонко хрустнуло, в кулаке остался конецсмятой цепи. Не останавливаясь смял насевших стражей, что пытались тащить вподвал, кого-то стоптал, раздавил, бросился вслед за каликой. За ним с крикомкинулись остальные. Горвель понуждал коня подниматься по ступеням, подковыскользили по гладкому мрамору, конь пугался, останавливался, пятился.

— Поздно! — закричал Олег громовым голосом.

Он ударился всем телом в белоснежную колонну. По блестящемукамню побежали трещины, колонна выгнулась в другую сторону, две-три тяжелыеглыбы выпали, как выбитые тараном, с грохотом покатились по ступеням, сбивая сног и калеча набегающих снизу латников.

Томас ухватился за другую колонну, потряс, подражая калике,но мраморный столб, удерживаемый кровлей, устоял. В трех шагах Олег упал,уворачиваясь от брошенного копья, перевернулся через голову и в прыжкесаданулся о другую колонну. Вверху послышался треск, на пол со стекляннымзвоном посыпалась цветная мозаика. Покатились тяжелые глыбы, от колонны осталсяширокий каменный пень. Глыбы раскатились, сбивая с ног стражей, его тяжелаякрыша удержалась, лишь просела, оттуда уже не дождем, а цветным градом сыпалисьстекляшки, мелкие камешки.

Олег с разбега прошиб третью колонну, успел добежать дочетвертой, когда страшно загремело, рядом упала тяжелая каменная плита,брызнула мелкими обломками. Послышались крики раздавленных людей, и тут сверхуобрушилась каменная лавина.

По плечу Олега больно ударило, на него падали глыбы, плиты,мелькали

барельефы, летящие нимфы, безголовые сатиры. Сквозь облакоискрящейся пыли и мелкой крошки видел могучую фигуру Томаса — тот хватал,давил, отбрасывал, снова хватал. Потом туча падающих камней и рухнувшей крышискрыла рыцаря, Олег бросился в ту сторону, прыгая через груды мрамора, ничегоне видя в облаке пыли:

— Томас!.. Сэр Томас!.. Отзовись, сэр Томас!

Медленно посветлело, грохот утих. Олег увидел, что крыши большенет, солнце прожигает лучами насквозь пыльное облако, что оседает очень быстро— мрамор! Олег закричал снова:

— Томас! Да отзовись же!

От огромного дворца остались груды развалин. Олег стоял попояс в белых разломанных глыбах. Как великаньи зубы торчали пеньки колонн,огромные глыбы раскатились по зеленому двору. Облако тяжелой мраморной пыли ужеопустилось, покрыв развалины и траву во дворе серебристым налетом.

Рядом с Олегом из-под глыб пробился ручеек крови. Олег встрахе разбросал камни, там лежали крест-накрест два стражника, оба похожие нарасплющенных колесом телеги жаб.

— Томас!.. Сэр Томас!

Слева послышался стон. Олег принялся расшвыривать глыбы,обломки, увидел торчащие ноги. Не успел убрать последние глыбы, как вся грудакамней зашевелилась, рассыпалась, и Томас поднялся во весь рост. Глаза былиошалелые, он покачивался, руками хватался за воздух. На запястьях звенелиобрывки цепи.

— По голове шарахнуло? — спросил Олег прямо в ухо.

— Пречистую увидел... — прошептал Томасошалело. — Сперва молнии сверкнули, потом звезды посыпались, затем будтоязыческий бог молотом шарахнул по затылку... Сэр калика, почему все бьют поодному и тому же месту?

— Все люди одинаковы, — пробурчал Олег. — Вашпророк заявил: нет в мире ни эллина, ни иудея, мол, все как доски в заборе.Тебе надо было жевать одолень-траву, а не глотать, как голодная утка!

От ворот бежали двое воинов: все, что осталось от стражиРокамболя. Мечи болтались на поясах, что-то орали, глаза были вытаращены.Передний увидел Олега и Томаса среди развалин, на бегу выдернул меч.

Олег подхватил огромный обломок, с коня размером, швырнулнавстречу воинам. Глыба тяжело ударила в землю прямо перед ним, взрыхлилапочву, подскочила и покатила дальше, задев одного стража краем, разнесла воротаи выкатилась на дорогу. Страж остался лежать, ухватившись здоровой рукой заповрежденное плечо, второй остановился, посмотрел на странных гостей, нараненого друга, попятился.

Томас тяжело захромал через двор к хозяйственнымпристройкам. В конюшне испуганно ржали кони, ворота трещали. Олег выбрался изразвалин, заспешил за Томасом. В голове была странная легкость.

Томас вышиб ворота, выбрал коней. Олег осмотрел, одобрил:рыцарь в лошадях разбирается лучше, чем в людях. Испуганных коней удерживаетлегко, хотя одолень-травы сжевал самую малость, Олег остальное съел сам.

— Сэр калика, как долго действует одолень-трава?

— Солнце уже садится, — ответил Олегтяжело. — К полуночи выветрится...

— Так мало?.. Надо успеть отнять Святой Грааль кполуночи! Тогда можно умереть как добрым христианам.

— Я родянин, — напомнил Олег мрачно.

Они вихрем вылетели за ворота. Олегу казалось, что двигаютсясловно замерзающие на морозе улитки. Томас тоже без нужды торопил испуганныхконей, что все еще не могли опомниться от страшного грохота.

Олег оглянулся на белеющую груду камней, бросил угрюмо:

— Слишком хороший могильник для твоего друга!

— Христос велел прощать, — лицемерно вздохнулТомас. — Дьяволу долго придется раскапывать руины, прежде чем отыщетпридавленную душу негодяя... Конечно, противно брать в руки, но надо же тащитьв ад.

— Пусть сразу в суму, — посоветовал Олег.

Солнце до половины опустилось за горизонт, когда дорогавывела их на холм. Откуда увидели высокий массивный замок, тот возвышался нахолме, явно насыпанном для этой цели. Вокруг вздымалась каменная стена, передней тянулся ров с водой. Через ров переброшен широкий подъемный мост, взаходящем солнце блестели толстые железные цепи.

— Уверен? — спросил Томас нервно, — что чашуотвезли туда?

— Другого замка поблизости нет, — ответил Олег безособой убежденности в голосе. — Да и обереги говорят, что твоя чаша там.

Томас покосился на калику. В лохмотьях, избитый иизмученный, он все же ухитрился сохранить обереги. Впрочем, наемники Коршунащупали их, он видел, но не польстились на деревянное ожерелье, вырезанное ктому же грубо, неумело.