нам возможность обойти препятствие, каковым являлась река Рейн в среднем ее течении, если бы пришлось снова взяться за оружие после приостановки операций в данное время.

Как мы видим, между этими предложениями и единственным условием эвакуации, предложенным до этих пор президентом Соединенных Штатов, была значительная разница. Правда, казалось, что президент Вилсон, устанавливая некий минимум, без которого вообще не могло быть речи о перемирии, не исключал этим требований, которые могли быть признаны необходимыми со стороны союзников; эту-то последнюю часть условий я и изложил перед главами правительств Антанты, собравшимися в Париже в министерстве иностранных дел после полудня 9 октября. Однако, несмотря на мнение Клемансо, который предпочел бы не вмешиваться теперь же в переговоры между Берлином и Вашингтоном, Ллойд Джордж, во избежание недоразумений в будущем, убедил своих коллег в необходимости обратиться к президенту Вилсону с посланием, чтобы обратить его внимание на недостаточность его условий, которые, сказал Ллойд Джордж, не помешают «противнику извлечь из перемирия выгоду и в случае истечения срока перемирия, не закончившегося заключением мира, оказаться в более благоприятной военной обстановке, чем к моменту перерыва военных действий. Ему была бы предоставлена возможность выйти из критического положения, спасти свою материальную часть, привести в порядок свои войсковые единицы, сократить свой фронт, отойти без потерь в людях на новые позиции, которые он успел бы занять и укрепить».

Он добавил:

«Условия перемирия могут быть установлены лишь после консультации с военными специалистами и в зависимости от военной обстановки, создавшейся к моменту начала переговоров».

Ллойд Джордж очень кстати настаивал на посылке этого письма, так как немцы, как того можно было ожидать, не преминули ухватиться за представившуюся им неожиданную возможность с честью выйти из затруднительного положения.

12 октября принц Макс Баденский поспешил сообщить в Вашингтон, что он готов, «чтобы заключить перемирие, согласиться на предложения об эвакуации, сделанные президентом».

Но Вилсон, предупрежденный тем временем союзниками об опасности, повел переговоры по более твердому пути. 14 октября он телеграфировал германскому канцлеру:

«…Следует ясно понять, что условия перемирия – это вопрос, который должен быть предоставлен усмотрению и мнению военных советников правительства Соединенных Штагов и союзных правительств, и что правительство Соединенных Штатов не сможет признать никакого соглашения, которое не содержало бы безусловно удовлетворительных гарантий и обеспечения сохранения нынешнего превосходства армий Соединенных Штатов и союзников на поле сражения…»

Было бы самоуверенностью думать, что берлинское правительство, каким бы оно ни было, добровольно склонится перед новыми требованиями Белого дома[80]. Когда условия, предъявленные для заключения перемирия, вдруг показались ему слишком строгими, оно сделало вид, что не замечает их.

Не будучи в состоянии отклонить условия перемирия, берлинское правительство направило их к союзным генералам в надежде добиться более приемлемых условий. Зачем, заявляло оно, говорить о военных преимуществах, рассчитать которые было бы трудно? Не лучше ли будет при определении прибылей и убытков войны базироваться на легко исчислимых цифрах, как, например, на численности сил обеих сторон на поле сражения?..

«Германское правительство, – писал канцлер 20 октября, – принимая предложения, касающиеся эвакуации занятых территорий, исходило из того принципа, что порядок этой эвакуации, а также условия перемирия будут установлены на основании суждения военных советников и что существующее соотношение сил на фронтах должно лечь в основу соглашений, обеспечивающих и гарантирующих условия эвакуации и перемирия. Германское правительство предоставляет президенту позаботиться о создании условий, необходимых для урегулирования подробностей. Оно уверено в том, что президент Соединенных Штатов не допустит никаких требований, не совместимых с честью германского народа и с установлением справедливого мира…»

Союзные правительства не попали в ловушку, расставленную принцем Баденским; пора было положить конец переговорам, которые вот уже две недели велись между Берлином и Вашингтоном.

Они могли привести только к путанице; к тому же было нежелательно, чтобы немцы начали смотреть на президента Вилсона, как на какого-то арбитра между правительствами Антанты и центральными империями. В такой игре союзники могли все потерять и ничего не выиграть; важно было, чтобы слово без промедления перешло к военным советникам.

* * *

Во время создания Высшего военного совета в 1917 г. техническими военными советниками союзных правительств были их военные представители, находившиеся в Версале. Последовавшее спустя четыре месяца учреждение главного командования союзными армиями несколько уменьшило значение этих представителей, но номинально они тем не менее оставались советниками правительств, и в качестве таковых им пришлось 8 октября вырабатывать проект перемирия с Германией.

Однако, как ни естественно было для союзных правительств запросить мнения своих военных представителей, еще естественнее было прежде всего посоветоваться с командованием армиями. Оно лучше кого-либо другого знало состояние войск, усилия, на которые они еще были способны, условия, при которых они могли бы остановить свои операции, не потеряв преимуществ, приобретенных победой, и на всякий случай обеспечив себе благоприятную обстановку для возобновления военных действий. Таким образом, оно было ответственно за условия перемирия так же, как и за ведение сражения; это-то я и подчеркнул в своем письме от 16 октября председателю совета министров:

«В своем письме от 8 октября я имел честь сообщить вам главные условия, на которых мы в гот день могли бы, по моему мнению, подумать о заключении перемирия. А в своем ответе от 14 октября на германские предложения президент Вилсон заявляет, что для установления условий перемирия надлежит обратиться к «военным советникам» правительств.

Это выражение «военные советники», уже неоднократно употреблявшееся во время предыдущих разговоров, представляется двусмысленным и требует объяснения. Фактически единственными военными советниками, достаточно авторитетными, чтобы обсуждать условия перемирия, являются главнокомандующие. Только они ответственны перед своими правительствами за безопасность своих армий и за условия, в которых военные действия возобновились бы в случае прекращения перемирия. Только они в курсе состояния армий и поведения противника.

Что касается французского и бельгийского театра, я считаю, что советником правительства является главнокомандующий союзными армиями, который должен договориться с главнокомандующими французскими, британскими и американскими армиями и с начальником штаба бельгийской армии.

Третье условие предусматривает взятие в свои руки залогов репараций, которых можно будет потребовать за разрушения, произведенные в союзных странах и требование которых будет предъявлено во время переговоров о мирном договоре. Эти залоги состоят в оккупации областей на левом берегу Рейна, которые будут очищены войсками противника в определенный срок и которые будут заняты и управляться союзными войсками совместно с местными властями до заключения мира.

Достаточно ли будет этих залогов для обеспечения репараций, которых требуют Франция и ее союзники, в особенности Бельгия?

В случае утвердительного ответа и после удовлетворения требований о репарациях какова будет судьба этих областей? Будет ли продолжаться наша оккупация? Аннексируем ли мы часть этих областей или мы будем стремиться к созданию нейтральных, автономных или