– Делай, что должно, и будь, что будет, – прошептала я услышанные когда-то от прабабки слова – лишь теперь постигнув весь скрытый в них смысл, а Морид одобрительно хмыкнул и разжал руки, но перед этим я ощутила, как его губы легко коснулись моих волос на макушке…

– Пора, – твердо произнес Морид, и Мирна быстро скользнула к нише с потайным ходом.

Плита, благодаря усилиям «Карающего», в этот раз поддалась намного легче, и уже вскоре мы были возле завала. Послушница, как и было условлено, раздобыла курильницы, доверху наполнив их медленно тлеющей на углях высушенной полынью. Ее запах несколько перебивал тянущуюся из коридора к Нижнему Храму вонь, но Морид все равно различил витающий в воздухе дух разложения и покачал головой:

– Словно трупник разрыли…

– Хуже – его там создали, – вздохнула я, доставая из сумки зелье и протягивая его «Карающему», – На вот, оботри им лицо и руки – это поможет на время обмануть тварей.

Когда же Морид, щедро плеснув в ладонь отвар, старательно умылся, наступило время самого важного. Встав в круг, мы тесно прижались друг к другу, смешивая дыхание, и я зашептала древний, освященный веками заговор. Слова, высокого, уже давно оставшегося лишь в старинных книгах языка, звучали чуждо и непривычно, но их смысл я вполне понимала:

Послушное чародейству время словно бы замедлило свой бег, а все, происходящее вокруг, ощущалось ярче и острее – хриплое дыхание Морида, частый стук сердца Мирны, мои собственные слова, превращающиеся в словно бы сотканное из снега кружево. Тонкое, как паутина, оно постепенно уплотнялось, наливалось силой.

Последний слог старинного наговора упал в окружающую тишину тяжелым камнем, и видимое лишь мне кружево ворожбы вспыхнуло белым светом, почти тут же угаснув, но вокруг все еще ощущались окутавшие нас троих нити старинного заговора.

– И что теперь? – осторожно осведомился «Карающий» по-прежнему не двигаясь с места.

– Теперь тварь не сможет подчинить нас своей воле, – вдохнув тяжелый, смрадный воздух я надсадно закашлялась, но все же закончила, – Если только мы сами этого не захотим.

– А разве такое возможно? – тут же попыталась возразить мне Мирна, но осеклась, прошептав едва слышно: «Матерь Ольжана».

Несмотря на смрад, закрывать нос и рот платками в этот раз мы не стали – понадеялись на полынь, да и такие повязки слишком уж затрудняли дыхание, а потому, когда с последними приготовлениями было покончено, вновь двинулись вперед. Всего тридцать шагов, и вот наш маленький отряд застыл возле затянутых каменным кружевом окон-отдушин. Морид же, проведя рукою по причудливой резьбе, довольно хмыкнул:

– Так я и думал – известняк, к тому же старый – прямо в пальцах крошится, – и показал нам с Мирной измазанную белой пылью ладонь.

– А если бы это был мрамор? – Стоя возле соседнего отверстия, Мирна боязливо всматривалась в колышущиеся на полу святилища черные тени.

– Вряд ли – известняк недорого стоит, зато мало весит и легок для каменщика – лучшего камня для таких целей не найти, – спокойно пояснил Морид, руша каменное кружево. Нож «Карающего» без труда крошил хрупкий камень, и уже вскоре от решетки осталась лишь узкая кайма, а оконце превратилось в провал, через который без труда мог бы протиснуться взрослый человек.

К счастью, работа Морида не слишком взволновала охраняющих демона призрачных змей – черная сеть на полу мерно колыхалась, гадючьи головы то и дело лениво поднимались вверх и тут же опускались. Очевидно, вчерашнее кормление действительно насытило нежить, на какое – то время сделав ее слишком ленивой. Что ж, такое поведение змей было только на руку – обвязав одну из курильниц веревкой, мы аккуратно спустили ее вниз, и еще через мгновение я увидела, как действует полынь на порождения Аркоса. Несколько ударов сердца – и черная, колышущаяся сеть вокруг курильницы начинает словно бы увядать и рассыпаться прахом, а оставшиеся целыми призрачные змеи с недовольным шипением спешат отползти от источника уничтожающего их запаха как можно дальше.

Вскоре вокруг курильницы очистился довольно большой участок пола, и «Карающий» решил, что пришло время спускать вниз: первой в святилище оказалась я – обвязав мою талию веревкой, Морид с легкостью спустил меня вниз вместе со второй курильницей. Очутившись на полу, я отвязала веревку и поставила свою ношу подальше, расширяя очищенную от колдовской сети делянку. Оглянулась вокруг – змеи отползали от ненавистного запаха с сердитым шипением, но демон, слава Семерке, не пробудился – глаза твари оставались закрыты, да и сама она не двигалась – лишь слабо подрагивали змеиные хвосты, которыми заканчивались руки демона. Разве что запах, исходящий от алтаря, заметно усилился, и я, с трудом подавив вновь накатившую тошноту, подала знак маячившему в провале Мориду, что все спокойно, и тот согласно кивнул головой.

Мирну «Карающий» оставил наверху – она должна была наблюдать за входом в святилище и тем, что творится в зале за нашими спинами, и, если заметит что-то неладное, предупредить. Послушница попыталась было возражать, но «Карающему» хватило пары слов, чтобы пресечь протест послушницы в зародыше. После этого Морид, закрепив веревку, соскользнул по ней вниз. Взявшись за рукоять меча, огляделся… И замер, узрев застывшую над алтарем тварь – до этого он был слишком занят решеткой, наблюдением за призрачными змеями, зато теперь узрел демона во всей красе.

С его губ не сорвалось даже стона, но лицо «Карающего», разом утратив все краски, стало меловым, а взгляд широко распахнутых глаз словно прирос к алтарю – он неотрывно смотрел на тварь, и словно бы не мог наглядеться!

– Морид, – стремясь рассеять сковавшее «Карающего» оцепенение, я тихо позвала его, тронула за рукав… И он, судорожно вздохнув, перевел взгляд на меня и прохрипел:

– Я убью это суку!

– Морид, – глядя в его сумасшедшие от боли и ненависти глаза, я и сама застыла каменным изваянием – страшная и горькая догадка пригвоздила меня к полу. Не таков был глава заставы, чтобы один вид потусторонней твари привел его в ужас, и лишь одно могло довести его до подобного состояния… Но это имя так и не сорвалось с губ, потому что Морид вновь тяжко вздохнул, а до меня донесся испуганный возглас оставленной в верхнем коридоре Мирны.

– Она смотрит!

Мы с «Карающим» оглянулись, словно по команде, но глаза твари были по-прежнему закрыты, да и тело ее ни на йоту не сменило своего положения. А вот нам мешкать более не следовало – неизвестно, как долго продлиться действие полыни, да и воздух в святилище действовал, словно отрава – всего несколько вдохов, и уже нестерпимо болит голова, а перед глазами расплываются разноцветные пятна…