повседневной жизни называются «откатами», то, по российскому УК, это и есть экономические преступления (ст. 204), т. е. сплав экономической преступности с коррупцией в чистом виде» [307].

Приведем некоторые тезисы из доклада ИНСОРа для сравнения с тезисами «Стратегии-2020».

Вот как видится образ будущего для ИНСОРа: «Как одна из ведущих экономик мира, она [Россия] занимает видное положение в ВТО и ОЭСР. Статус России как стратегического союзника Евросоюза в обозримой перспективе может переформатироваться в постоянное членство. А с существенно изменившейся НАТО Россия успешно завершает переговоры о своем вступлении в альянс, что будет стимулировать его дальнейшую позитивную трансформацию».

Как можно было сделать такой прогноз в 2010 г., если уже в 1991 г. сладкая риторика Запада времен перестройки сменилась потоком сообщений, которые стали «сатанизировать» Россию, создавая образ уже не грозного СССР, а «империи низменного зла» – логова мафии, проституции, коррупции и рабского сознания. Тогда это можно было еще объяснять нашим кризисом и чувствительностью слишком нравственного гражданского общества Запада. Но ведь начиная с 2005 г. началась открытая информационная война США против постсоветской России. Какое тут «постоянное членство в Евросоюзе» и «вступление в альянс НАТО» – после бомбардировок Югославии и войны в Ираке?! Читаешь эти доклады – и не веришь глазам.

Представлена та же утопия постиндустриализма: «Общепризнанной становится задача смены вектора развития – преодоления избыточной зависимости от экспорта сырья с выходом в экономику знаний… Мировая экономика достаточно быстро, а главное – неуклонно трансформируется в постиндустриальную, в которой обычная товарная продукция уступает приоритет нематериальным активам, создаваемым на основе знаний».

К этому не требуется комментарий.

ИНСОР прогнозирует такое «желаемое завтра»: «В модернизированной России вместе с укреплением закона снята тяжелая постприватизационная (и постсоветская) проблема легитимности крупной частной собственности». Какие для этого основания? Вопрос регулярно изучается и российскими, и международными группами социологов. Нелегитимна в России собственность олигархов – и все тут. Ни о каких способах легитимации проделанной приватизации в докладе не говорится, а благие пожелания с наукой не связаны.

Вот кредо доклада: «Основное направление – стратегия дерегулирования. Речь не просто о сокращении государственного вмешательства в дела компаний и граждан, но о его радикальной оптимизации…

К числу первых шагов в данном направлении можно отнести дерегулирование экономики… Сокращение прямого участия в экономике государства как хозяйствующего субъекта, приватизация его избыточных активов, пересмотр перечня стратегических отраслей и предприятий и открытие их для притока частных инвестиций».

Мы видим, что антигосударственное чувство не осталось в прошлом, оно стало принципом, которым эта часть обществоведов «не может поступиться». ИНСОР предлагает стратегию дерегулирования как основу политики государства в нынешней России! Мы же видим, к чему привело «дерегулирование», начатое Гайдаром, символ его – разрушенная Саяно-Шушенская ГЭС.

Вот один из множества эпизодов, которые характеризуют результаты государственного дерегулирования, – передача лесов из попечения государства частному капиталу. Издавна считалось, что лес – источник опасности и угроз, так что государство обязано охранять его прежде всего именно с этой позиции, а не как источник экономической выгоды. Служба лесоохраны была учреждена в России более 200 лет назад. Вся система охраны леса была и государственным, и общественным институтом. В СССР она была модернизирована и оснащена специальной авиацией и наблюдением со спутников. Процесс демонтажа государственной лесоохраны начался в 2000 г., когда была ликвидирована федеральная лесная служба. В 2006 г. был принят новый Лесной кодекс.

Вот что писал академик А. Исаев, бывший министр лесного хозяйства СССР: «В 2007 году в России наступила эпоха непрозрачной приватизации. Новое лесное законодательство отобрало леса у государства и передало в частную собственность. Сделки стали совершать с землей, а для этого переводили земли из одной категории в другую, например из лесного фонда – в сельскохозяйственные, а затем приватизировали. На этой территории творили, что хотели: вырубали – продавали, сдавали в аренду…

70 тысяч лесников – охрана, существовавшая в России более 200 лет, – Лесным кодексом распущена. Леса оказались брошенными на произвол судьбы. …В арсенале специальных служб практически отсутствуют эффективные средства. Хотя в 1992 году на Всемирной конференции в Рио‑де-Жанейро Россию неоднократно упоминали во многих докладах как пример разумного, хозяйского отношения к лесу. Но за минувшие годы мы разрушили все, чем так гордились» [308].

Вскоре грянули лесные пожары 2010 г. Социолог и эколог О.Н. Яницкий пишет в большой аналитической работе, что катастрофа 2010 г. – прямое следствие институциональных изменений.

Вот выдержка из его работы: «Нынешние пожары – не случай, а тенденция: число пожаров и площадь, пройденная огнем, за последние три года постоянно растет. Площадь леса, охваченная пожаром, за последние 15 лет выросла вдвое, по данным государственной статистики, и втрое – по данным дистанционного мониторинга… Происходит деэкологизация государственной политики и уничтожение в ходе становления рынка соответствующих институтов.

Принятие новых Лесного и Градостроительного кодексов и ликвидация Госкомитета по экологии и охране среды, природоохранных служб, государственной экологической экспертизы в итоге превратили леса и парки из национального богатства в предмет купли-продажи. Фактически в течение 2000-х гг. произошла почти полная деинституциализация экологической политики и массового сознания…

Лесоохрана как автономная государственная организация была ликвидирована, а ее функции (без надлежащего материального и законодательного обеспечения) были переданы в разные руки: лесопользователям (то есть частным арендаторам), региональным и местным властям, которые также видели в лесных угодьях прежде всего источник дохода, а не экосистему, требующую воспроизводства и защиты. Создававшаяся десятилетиями культура охраны и воспроизводства лесного богатства страны как совокупность норм права и житейских норм была разрушена. Рынок отбросил людей, инфраструктуру лет на 20 назад, а природу – на 40–60, или уничтожил навсегда…

Если институт лесоохраны практически распущен, а его техника устарела или распродана, если люди на местах об этом не предупреждены или не знают вообще, то и никаких приготовлений к предсказанной учеными катастрофе быть не могло» [309].

Главный признак государства, важный инструмент регулирования – легитимное насилие. Здесь ИНСОР следует по пути Е.Т. Гайдара и А.Н. Яковлева. Доклад так излагает «желаемое завтра»: «Реформа правоохранительной системы стала одним из главных модернизационных проектов, в ходе реализации которого коренным образом сменился подход к организации внутренней безопасности в государстве – от полицейско-репрессивного к защите граждан и законных проявлений свободы.

Главное полицейское ведомство страны – Министерство внутренних дел – ликвидировано… Исчезла “полицейская вертикаль”, совмещавшая борьбу с преступностью с поддержанием общественного порядка… Региональные полицейские службы подчинены только органам власти данного субъекта РФ. Функции охраны правопорядка адекватно децентрализованы и выполняются несколькими ведомствами и службами. Низовое звено – муниципальная милиция – управляется органами местного самоуправления…

Функции давно ликвидированного ГИБДД разделены между региональной полицией (на дорогах вне населенных пунктов), муниципальной милицией