В.Л. Иноземцев этим восхищен: «В современных постиндустриальных обществах сформировался саморегулирующийся механизм, позволяющий осуществлять инвестиции, стимулирующие хозяйственное развитие, посредством максимизации личного потребления, всегда казавшегося антитезой накоплениям и инвестициям».

Инвестиции посредством максимизации личного потребления – действительно парадокс! Только нельзя называть этот механизм «саморегулирующимся» – ведь кто-то должен отдавать долги. На деле тут работает «невидимый кулак» ВВС США. Если же взять все «развитые страны», то в 1998 г. сумма невозвращенных кредитов достигла 11 трлн долл. У всех «постиндустриальных» стран резко вырос внешний долг. Что же хорошего видит в этом В.Л. Иноземцев, где тут «самовозрастание интеллектуального капитала»? Он противопоставляет этому индустриальную экономику: «И наоборот, статистика развивающихся стран свидетельствует, что на старте XXI века индустриальная хозяйственная модель не имеет никаких источников финансирования собственного развития, кроме сокращения текущего потребления, уменьшающего возможности аккумулирования интеллектуального капитала».

В какой индустриальной стране он нашел «сокращение интеллектуального капитала и текущего потребления»? Он приводит в примеры Китай и Южную Корею. Но какой мерой он измерил их интеллектуальное отставание или «сокращение текущего потребления»? Службы ООН регулярно публикуют данные и по той, и по другой сфере – ничего подобного. Зачем создавать ложный образ индустриального хозяйства?

Презрение автора к отсталым индустриальным нациям таково, что он противопоставляет их человечеству: «В том, что человечество не только осваивает информацию как неисчерпаемый ресурс для развития производства, но и превращает основные виды потребления, связанные с развитием личности, в средство возобновления и наращивания этого ресурса, мы видим залог бесконечного прогресса постиндустриального общества. Его бурный хозяйственный рост способен продолжаться десятилетиями в условиях не только низкой, но и отрицательной нормы накопления в ее традиционном понимании».

Экономика постиндустриального общества – еще малоизученная тема. Но следует хотя бы указать на предупреждения, которые были сделаны на Западе, чтобы остудить несбыточные ожидания, порожденные апологетикой «третьей волны» в 1970—1980-е гг. И потребности общества в информации, и готовность получать всё большие ее объемы имеют ограничения. В ходе проводимых с конца 1970-х гг. в Японии исследований потребления информации приходим к таким оценкам: ежегодный прирост производства информации в Японии составлял примерно 10 %, ежегодный прирост потребления информации – 3 %. У людей нет времени принимать, после некоторого порога, избыточную информацию [299, с. 353].

Обобщая первые результаты американских работ по исследованию постиндустриальной экономики, О. Григорьев и М. Хазин пишут в 2000 г.: «До сих пор не произошло существенного воздействия нового информационного сектора на традиционный, в первую очередь промышленный, в смысле существенного увеличения эффективности последнего, роста в нем производительности труда и нормы прибыли» [300].

В книге Григорьева О. и Хазина М. [301] приведены данные самого крупного и широкого исследования, опубликованного к тому моменту, – «Рост производительности труда в США в 1995–2000». Были изучены 59 главных отраслей, общий вывод сводится к тому, что практически всё увеличение скорости роста производительности сконцентрировано всего в шести отраслях: розничная торговля, оптовая торговля, торговля ценными бумагами, полупроводники, производство компьютеров, мобильная и сетевая телефонная связь. В остальных 53 отраслях экономики происходили небольшие увеличения и снижения роста производительности, в целом компенсирующие друг друга. Для всех отраслей промышленности огромная часть сделанных в 1990-е гг. инвестиций в ИКТ оказалась неэффективной. Единственной из шести быстро развивающихся отраслей, где Интернет существенно способствовал увеличению производительности, оказалась торговля ценными бумагами. Но и это было сопряжено с новыми проблемами: возникли широкие возможности для «беловоротничковой» преступности. Банкротство корпорации Enron, хищение 5 млрд долл. из банка «Сосьете Женераль», махинации с бухгалтерской документацией, уязвимость счетов перед атаками хакеров и другие признаки показывают, что колоссальные затраты не привели к соответствующему увеличению экономической эффективности.

Все это нисколько не снимает с национальной повестки дня России задачу развития и освоения современных информационных технологий и строительства адекватного им «общества знания». Обладание такими технологиями – условие для самого существования независимой страны в мире, входящем в полосу нестабильности и трансформации. Однако если в 1980—1990-х гг. утопию постиндустриализма можно было оправдать романтикой капиталистической революции, то сейчас она выглядит странно. Между тем элита обществоведения постсоветской России упорно пропагандирует эту утопию.

Case study. Программы постиндустриализации России

Почти одновременно вышли два трактата двух элитарных групп российских обществоведов: доклад Института современного развития (ИНСОР) «Россия ХХI века: образ желаемого завтра» [302] и доклад «Стратегия-2020: Новая модель роста – новая социальная политика» [191].

Оба коллектива авторов – высшего класса. Попечительский совет ИНСОРа возглавлял тогдашний президент России Дмитрий Медведев, под докладом две подписи – главы ИНСОРа И. Юргенса, «считавшегося представителем либерального крыла в окружении президента», и экономиста Е. Гонтмахера[56]. «Стратегия-2020» была подготовлена большой группой экспертов под руководством ректора Государственного университета Высшей школы экономики Я. Кузьминова и ректора Академии народного хозяйства и государственной службы В. Мау. Все эти три организации – «мозговые центры» реформы, здесь формулируются принципы большой части конкретных программ в разных частях хозяйства и социальной сферы. Как писала пресса, «Гонтмахер противопоставил доклад ИНСОРа “Стратегии-2020”, которая считается программным документом для “Единой России”, возглавляемой премьер-министром Владимиром Путиным».

В главном эти доклады сходны. Охват проблем и проработка больше в докладе «Стратегия-2020» – начнем с него.

Этот стратегический доклад, который готовился по поручению Правительства как программа для грядущих выборов, заслуживал того, чтобы специалисты его изучили и прокомментировали, – в нем много принципиальных тезисов и постулатов, большинство не то что спорных, а противоречащих здравому смыслу. Хотя «Стратегия-2020» не была официально принята к реализации Правительством, этот доклад важен для нас как учебный материал – он наглядно выявил принципиальные установки верхушки сообщества российского обществоведения.

«Стратегия-2020» исходит из концепции постиндустриализма для России. Кратко рассмотрим положения этого документа, призванного задать целеполагание государства и общества на десятилетие. Вот первый тезис: «Цели социально-экономического развития и его условия выглядят совсем иначе, чем они выглядели после предыдущего кризиса 1998 года. Тогда перед страной стояла задача: в экономическом плане – выхода из трансформационного спада, а в социальном – преодоления бедности, которой было охвачено более трети населения страны. Теперь задача в выходе на траекторию устойчивого и сбалансированного роста в целях модернизации и догоняющего развития, перехода к инновационной стадии экономического развития и создания соответствующей ей инфраструктуры постиндустриального общества».

Этот тезис исходит из ошибочных понятий, индикаторов и критериев. Ни проблема «выхода из трансформационного спада», ни проблема «преодоления бедности» вовсе не были решены в России к 2011 г. Эти проблемы только сейчас и встают в полный рост – когда подходит к критическому уровню износ основных фондов и культуры, здоровья и квалификации населения. Авторы доклада путают разные категории: «поток» (например, годовой объем производства или даже годовой ВВП) и «основные фонды»