Когда впереди показался последний межуровневый пункт пропуска, непонимание мага уступило место гневу. Он вновь и вновь прокручивал в голове те несколько строчек, что написала ему Арка, и все сильнее злился из-за ее бегства и вопиющей неблагодарности, и это после всего, через что они вместе прошли. Он рискнул ради нее жизнью, а она бросила его, оставив барахтаться в неведении.

Черепаха привезла его в конец канала. Ластианакс спрыгнул на землю и побежал, скользя по обледеневшей грязи, покрывающей улицы. Ветер кружил над замерзшим лугом вихри белых снежинок. Маг промчался по темным переходам между стойлами, в которых сердито фыркали на ветру лошади, и влетел в конюшни. Там он едва не врезался в отца, бежавшего в противоположном направлении.

– Калапуз плопал! – выпалил Лофадь.

– Это Арка его забрала!

Ластианакс натянул попону на голову и бросился бежать со всех ног. Он пронесся вдоль крепостных валов, у подножия которых уже намело высокие сугробы. Побитая морозом трава хрустела у него под ногами. Ледяной воздух обжигал ему горло. Ноги молодого человека быстро наливались тяжестью. Наконец под адамантовым сводом показались монументальные западные ворота. Несколько человек стояли перед таможенным пунктом, на скорую руку устроенным в кольце городских стен, дабы контролировать поток эмигрантов. Ластианакс оглядел очередь, высматривая светловолосую макушку. Гнев его схлынул, осталась лишь нелепая надежда вернуть Арку. Однако перед домиком таможни стояли лишь караванщики со своими овцебыками. Ластианакс подошел к ним и встал в конец очереди. Время от времени он приподнимался на цыпочки и окидывал взглядом раскинувшийся за воротами пейзаж. Вдали, на дороге, ведущей к Рифейским горам, виднелось несколько темных точек. Молодой маг многое бы отдал, чтобы узнать, нет ли среди этих путников его ученицы.

Наконец караванщики собрали свой скот и покинули город. Снедаемый дурными предчувствиями Ластианакс подошел к толстой, угрюмой таможеннице, сидевшей за столом.

– Вы тоже хотите уехать? – проскрипела она.

– Нет, я ищу… – начал было молодой человек и тут же сообразил, что нельзя выдавать Арку. – Я ищу свою сестру. Ей тринадцать лет, светловолосая, довольно неряшливая, и, скорее всего, недавно она проезжала здесь на своем белом пони. Вам это о чем-то говорит?

Таможенница выпрямилась, в ее глазах зажегся странный огонек.

– Да, похожая девочка прошла здесь вчера днем… Возможно, мне следовало бы ее остановить, но нет уж, так даже лучше, это научит его… Он так и не пришел повидаться со мной. Я ведь не просила большего, понимаете? – добавила она, обращаясь к Ластианаксу.

Таможенница выглядела очень расстроенной, и молодой человек, осторожно кивнув, ушел, уступив место следующему караванщику.

Полтора дня форы для Арки, привычной к путешествиям по горам, – это очень много. Ластианакс долго смотрел на заснеженную равнину, холод покусывал его щеки. Ни разу в жизни он не выходил за городские стены. Интересно, откуда у его ученицы такая смелость, что она в одиночку пересекает Рифейские горы… Юноша спрашивал себя, хватит ли ему отваги последовать за девочкой.

Он посмотрел на зажатый в кулаке листок пергамента.

Я буду по вам скучать.

Утром следующего дня, на рассвете, он снова стоял перед таможенным пунктом. На этот раз его сопровождал караванщик, за которым вышагивали три овцебыка и бежал крупный пес горной породы, весь покрытый шрамами. Очевидно, Ластианакс попросил у отца приличную сумму, чтобы оплатить новую меховую одежду, припасы, нагруженные на быков, а также услуги проводника. Караванщик говорил по-гиперборейски через пень-колоду, пересыпая свою речь рифейскими просторечиями и шумными отхаркиваниями. Он то и дело с сомнением оглядывал своего нанимателя, словно задаваясь вопросом, как такой худосочный человек надеется выжить за пределами купола.

Подобный скептицизм нервировал Ластианакса еще сильнее. Накануне ему уже пришлось столкнуться с отчаянием родителей и гневом Пирры. Как и после судебного процесса, она обвинила молодого человека в безрассудстве и не поскупилась на обвинения: «Да она же написала тебе, что не нужно следовать за ней! И после всего случившегося ей действительно не следовало здесь оставаться… Ты бросаешь меня в таком трудном положении! Мой отец и Петрокл заперты в Экстрактрисе, мне нужна твоя помощь, чтобы вызволить их оттуда!»

Еще ни одно решение не давалось Ластианаксу с таким трудом; скорее всего, так вышло из-за того, что до сих пор ему еще не случалось принимать таких иррациональных решений.

И все же у мага были основания полагать, что Арка будет в большей безопасности рядом с ним, в Гиперборее, чем одна среди амазонок в Аркадии. После размышлений он понял, в чем суть проклятия, жертвой которого, по словам девочки, она все еще является: ничто не могло убить ее вне синей зоны. А сейчас она направлялась в одно из крупнейших известных месторождений живой лазури, и там обучение магии в Гиперборее может стоить ей жизни. Во второй раз он не бросит Арку. Но истинная причина, по которой Ластианакс решил вернуть девочку, не имела ничего общего с этими соображениями. Он просто-напросто не мог себе представить, как будет противостоять повелителю лемуров без поддержки своей ученицы. По его мнению, вернуть Арку было необходимо, если они собираются предпринять попытку освобождения магов. Он последовательно отверг все стройные и очень логичные аргументы Пирры, потом вложил ей в руку перстень Мезенса и сжал пальцы девушки. Только так он мог защитить ее за те две декады, в течение которых рассчитывал нагнать Арку. Он покинул дом родителей, надеясь, что лемур предпочтет охоту за ним, бывшим министром.

И вот Ластианакс стоял перед таможенным пунктом в компании молчаливого караванщика, и в душе его шла отчаянная борьба: отказаться от безумной затеи или все же рискнуть? Таможенница не оставила ему времени увильнуть, когда выдала им разрешение на выезд, даже не выяснив личность юноши.

Надвинув капюшон на уши, Ластианакс следом за проводником направился к западным воротам, но, уже оказавшись под ними, остановился. На внутренней поверхности стен выделялись горельефы, изображавшие времена расцвета Гипербореи: основание города, выигранные сражения, коронация василевса, изгнание амазонок. Под сводом ворот уже начали образовываться сталактиты.

На земле протянулась золотая черта, отмечавшая границу города. Ластианакс замер перед ней, не в силах сделать больше ни шагу. Рядом с воротами стояли, опираясь на копья, двое стражников: они наблюдали за терзаниями молодого человека и качали головами.

– Вроде бы мы его вчера уже видели? – проговорил первый.

– Кажись, он не рвется уезжать, – заметил его напарник.

Ластианакс глубоко вздохнул и пересек черту. Ну вот, впервые в жизни он покинул Гиперборею. Караванщик нетерпеливо оглядывался на своего нанимателя, и юноша зашагал следом по протоптанной в снегу дороге. Тропа уходила вдаль бесконечной лентой и исчезала в тумане, окутывавшем отроги Рифейских гор. Ластианакс подышал на свои затянутые в рукавицы руки и двинулся следом за овцебыками, нагнув голову, чтобы защититься от ледяного ветра. Его сапоги увязали в снегу, на котором темнели следы путешественников, прошедших здесь ранее. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы идти по этой тропе, и маг на время позабыл о чувстве вины, которое терзало его из-за того, что он бросил родителей, Пирру, Петрокла и заточенных в темнице магов.