– Предлагает катиться к той самой матери, – быстренькоперевел Кацуба. – Пока целы.

Жестом показав проводнику, чтобы прижал лодку к борту катерапочти вплотную, Мазур выругался про себя и подбросил тело вверх. Ухватилсяобеими руками за широкую доску фальшборта – ободрав кожу от рывка и разницы вскоростях – подтянулся, перемахнул на корму катера, сшибив кого-то ногами,приземлился на корточки и тут же выпрямился.

В грудь ему моментально уперся ствол карабина – в видедружеского приветствия, надо полагать. На корме было тесновато, и он стоял чутьли не лицом к лицу с усатым. Дуло карабина воняло тухлой гарью – конечно же, изнего недавно стреляли, и долго... Мазур покосился через плечо – так, виднаспина стоящего за штурвалом, он там один, все остальные столпились вокругнезваного гостя, даже на лодку не смотрят, усатый тоже это заметил, что-торявкнул, и один его головорез нехотя отвернулся к борту...

Надвигаясь на Мазура пузом, усатый что-то завопил, брызгаяслюной, – конечно, любопытно ему, с чего бы это сей незнакомец очертяголову прыгнул на катер, без перевода понятно. Голову можно прозакладывать,интересуется, не сошел ли Мазур с ума – иначе зачем полез волку в пасть?

Стоявший слева бесцеремонно охлопал Мазура по талии, вмигнащупал кобуру, разинул рот. Коротко двинув его локтем под вздох, Мазур ударомноги подсек второго, прижался спиной к борту, обеспечив себе надежный тыл. Сусмешечкой вытащил из внутреннего кармана гранату, выдернул чеку, не глядя,через плечо выкинул ее за борт, поднял руку с гранатой к лицу усатого, медленностал отгибать пальцы: указательный, средний...

Он умел так фокусничать, удержал бы чеку и оставшимися двумяпальцами, но усатый знать этого никак не мог. Как многие на его месте, живо, вкрасках представил последствия, бледнея на глазах, шарахнулся к борту. Мазурлегонько повернул руку с гранатой – так, чтобы показалось в первый миг, будтоон разогнул еще один палец...

Вряд ли эти ребятки испугались бы доброй перестрелки. Но то,что им устроил Мазур, моментально выбило из колеи, поскольку видели они такоевпервые в жизни, не надо быть провидцем, чтобы это определить.... Онисовершенно правильно поняли его немудрящие жесты – те, что были с карабинами,разжали пальцы, и оружие глухо брякнулось на палубу. Наверняка растерянностиприбавляло еще и то, что он молчал...

Двое рядом с усатым вдруг отпрянули друг от друга, каксбитые шаром кегли – это через борт перемахнул Кацуба, вмиг оценив обстановку,заорал что-то на испанском – и стоявшие, прикрывая головы руками, попадали другна друга. Рулевой ошалело таращился через плечо, и бросить штурвал боялся, и,сразу видно, плохо представлял, что можно предпринять в такой вот пиковойситуации. После короткого приказа Кацубы закивал, повернул к берегу, катерткнулся носом в песок, под килем заскрипело, и мотор умолк.

Дальнейшее было рутинной процедурой – Кацуба поочередноподнимал за шиворот лежащих, в темпе обыскивал, толкал к корме, где они тесносбивались в вонявшую кислым испуганным потом кучку. Мазур даже не заметил,когда рядом появилась Ольга – пальцы на чеке свело от напряжения. Присоединив ккомпании рулевого, Кацуба тряхнул Мазура за плечо:

– Все, швыряй...

Как следует размахнувшись, Мазур запустил гранату далеко заборт, в сторону от лодки. Вскоре грохнуло, взлетел пенный столб, взметнулсякакой-то непонятный мусор – темные спутанные комки, длинные стебли. Люди накорме присели, закрывая головы.

– Ну, и что дальше? – спросил Мазур чуть растерянно,держа гоп-компанию под пистолетом.

Ольга прошла под надстройку, выволокла целую охапкукарабинов и помповушек. Перенюхала все дула, удовлетворенно кивнула. Выстрелилавверх из четырех, сноровисто работая затворами, выбросила стреляные гильзы –все это у нее получалось удивительно быстро и ловко. Сравнила с теми, чтолежали у нее в кармане, продемонстрировала парочку Мазуру:

– Видишь?

– Что тут непонятного... – проворчал он. – Вот этапарочка – из одного ствола, и эта… Дальше можно не проверять, и так ясно...

Усатый, старательно сцепив на затылке руки, что-то громкозабурчал, с каждой новой фразой повышая голос.

– Клиент малость оклемался, – прокомментировалКацуба. – Начал вспоминать о гарантированных конституцией демократическихсвободах – адвокатах, ордерах на арест, уликах... Стволы эти он на берегунашел, плыл себе, а они кучей лежали...

Ольга заговорила – чеканя слова, с легкой брезгливостью,усатый сразу притих, обмяк.

– Ага, – шептал Кацуба. – Уверяет, что нашиндейский следопыт прекрасно запомнил следы тех, кто жег селеньице, сейчас мыего позовем, и он вмиг опознает подошвы... На пушку берет девочка, но, похоже,угодила в точку, вон как поникли... Так, теперь он говорит, что в конце-токонцов белые люди всегда смогут договориться, не стоит так сердиться из-закаких-то барбарос, которые и не люди вовсе, опять про адвоката затянул...

Не похоже было, чтобы Ольга раздумывала. Она крикнулачто-то, перегнувшись через борт, – и на катер перебрался Бокаси, с ходууставившийся на пленных так, что они сбились потеснее.

Ольга заговорила – с расстановкой, почти весело, Бокасивдруг осклабился, взял «гаранд» на изготовку.

– Ничего себе дела... – шепнул Кацуба. – Она имдает выбор – будет считать до двадцати, и только потом наш Чингачгук откроетпальбу. Кто успеет доплыть до того берега и смыться в чащу – пусть считает, чтоему повезло.

Мазур дернулся, хотел схватить ее за рукав, что-то сказать –и остался на месте. Вспомнил покойника, бледные края жуткой раны. Подумал, чтов селении, конечно же, были женщины и дети. Б ы л и.

И остался стоять, сжав зубы. Жалость и слабые проблескигуманизма куда-то моментально улетучились. В душе остался мерзкий осадок, нопрепятствовать, вмешиваться, что-то доказывать он попросту не мог. Может иоткрутиться усатый – адвокаты, связи, денежки, казуистика судебного процесса...Да и нет у них ни времени, ни возможностей, ни желания волочь эту банду вкупе сорудиями преступления до ближайшего полицейского участка, который располагаетсягде-то в паре сотен километров...

– Уно! – звонко крикнула Ольга, подняв указательныйпалец.

Череда шумных всплесков – это негодяи, опережая друг друга,прямо-таки посыпались за борт, отчаянно загребая, вспенивая воду, кинулись кпротивоположному берегу. Бокаси стоял, как статуя, скосив глаза на Ольгу.

– Фуэго!

Ствол «гаранда» описал короткую дугу. Сухо застучаливыстрелы, карабин работал размеренно, как швейная машинка. Над медленной коричневатойводой не плеснуло ни одного фонтанчика – все до одной пули попадали в цель,головы и плечи поочередно исчезали под водой. Крики, вопли, хриплый рев...

Мазур стоял, уткнувшись взглядом в кривую сосну на томберегу. Понемногу стихли крики, прекратились всплески, стукнул последнийвыстрел, и наступила тишина.