с Фелтоном Джарвисом. Вдобавок к этому, хотя Фелтон по — прежнему должен был продюсировать августовскую сессию, а главный нэшвилльский инженер RCA Джим Мэллой был вызван в Лос — Анджелес, чтобы работать за пультом, новый аранжировщик узурпировал большую часть функций, которые обыкновенно выполняет продюсер, нанимая музыкантов, помогая отбирать материал и вообще участвуя в решении тех вопросов, которые раньше находились только в ведении Элвиса или RCA.

Билли Стрейндж, тридцатисемилетний сессионный гитарист и антрепренер неробкого вида, выросший в музыкальном бизнесе (его отец был известной личностью на кантри — радио), завоевал расположение Элвиса и Полковника благодаря работе на прошлой саундтрековой сессии и своей связью с недавней партнершей Элвиса по фильму Нэнси Синатра. Крупный, грубовато — добродушный мужчина, нисколько не стеснявшийся заявлять о своих знаниях и опыте, он был связан с новой волной голливудских авторов, продюсеров и студийных исполнителей, которая в 1966 году помогла создать короткую, но оглушительную карьеру Нэнси Синатра. Билли разделял любовь Элвиса к езде на мотоцикле и хорошо ладил с парнями, но главное то, что он просто казался подходящим человеком для этой ситуации, которая требовала другого подхода, однако не радикально другого.

Цель сессии была довольно откровенной: два сингла, четыре или пять бонусных дорожек для альбома с саундтреком к фильму «Clambake» (на котором окажется только семь песен от настоящего саундтрека) и по возможности пасхальный сингл. Представление Билли о саунде соответствовало современному звучанию кантри в исполнении первоклассных музыкантов Лос — Анджелеса с секцией медных духовых инструментов и тщательно проработанными аранжировками, однако его точно так же сбивало с толку неумение Элвиса придерживаться плана, как и всех его предшественников. Каждый раз, когда ему казалось, что он уже согласовал репертуар и начинал набрасывать аранжировки, весь план полностью менялся, а новые пристрастия Элвиса (о которых сообщалось теперь через Чарли Ходжа) заставляли его спешно разыскивать вещи, о которых он, возможно, никогда и не слышал до этого момента.

Элвис воскресил к жизни «After Loving You» Деллы Риз (изначально вещь Эдди Арнольда) и «The Wonder of You» Рея Петерсона для этой сессии. Обе вещи занимали высокие места в чартах в прошлом мае. Он добавил к ним такие давно любимые вещи, как классическую рокабилли 1956 года Сэнфорда Кларка «The Fool», ритм — энд — блюзовую вещь Джонни Эйса «Pledging Му Love», которая посмертно в 1955 году возглавляла чарты, и «Born Ten Thousand Years Ago» Golden Gate Quartet с которой Чарли познакомил его в Германии. Тем летом он услышал по радио новую песню под названием «Guitar Man» в исполнении коллеги по RCA Джерри Рида, и Фредди получил инструкцию договориться о правах и на ее издание, а также и на издание старого блюза Джимми Рида «Baby What You Want Me to Do?» и одной из любимых кантри — вещей Вернона всех времен «From a Jack to a King». Мысли Фредди, к несчастью, были довольно далеко от того, чем он занимался. В «Хилл энд Рейндж» незадолго до этого были вынуждены отказаться от своего издательского бизнеса за рубежом, и Фредди был выбран позаботиться об активах своих кузенов в Великобритании, а это означало, что его интересы будут их интересами. Он явно видел в этом возможность утвердиться как независимая личность, и, как результат, он еще меньше, чем обычно, реагировал на постоянные понукания Полковника и Тома Дискина. Как бы то ни было, сессия приобрела очертания, и Билли Стрейндж считал, что подготовился к любой случайности, когда они были готовы отправиться в студию вечером во вторник, 22 августа. В тот самый день, однако, Ричард Дэвис задавил насмерть садовника — японца, который вышел из — за кустов на тротуаре, загораживавших весь обзор на дороге. Было слишком поздно уведомлять Фелтона и Джима Мэллоя, которые уже летели в Лос — Аджелес, однако Полковник, чувствуя, что это может вылиться в судебное разбирательство, и желая любой ценой не допустить того, чтобы там фигурировало имя Элвиса, отменил сессию, сказав Джо, что для них всех, вероятно, было бы лучше уехать на несколько дней из города. Так что Элвис, Джо, Присцилла, Чарли, Билли и Джи Джи направились в Лас — Вегас, где они пробыли пару дней, а оттуда вернулись в Мемфис после так и не состоявшейся сессии.

Она была снова запланирована уже в Нэшвилле на 10 сентября, при этом сама мысль об участии Билли Стрейнджа была, очевидно, забыта, а новым фокусом стала запись песни Джерри Рида, чей мощный акустический саунд не выходил у Элвиса из головы. Фелтон в этот период чувствовал себя все больше не у дел в роли продюсера без полномочий, эдакого прославленного капитана болельщиков, который не может предложить ни материал, ни направление. Как бы сильно он ни любил Элвиса и как бы ни был по — прежнему увлечен возможностью внести свой вклад в музыку, Фелтон не мог не сделать вывода, что он находится в тяжелом положении. Он не мог созвать репетиционную сессию, не мог заставить Элвиса выучить материал заранее, не мог даже быть уверен, что Элвис появится. Единственное, в чем он был уверен, — это в своей способности создать атмосферу, которая позволяла Элвису звучать так, как он звучал, «когда пел просто для себя», — и даже в этом ему часто мешала политика ситуации. По представлению второго инженера Аль Пачуки, это напоминало игру в мраморные шары, в которой каждый на том или другом уровне старался завладеть вниманием Элвиса в ущерб делу. «Это нужно было видеть. Фредди притаскивал свою кучу записей, а затем появлялся Ламар и сверху подсовывал свою запись. А потом Фредди делал то же самое. И я восклицал: «Не могу поверить. Посмотрите на этих субчиков, которые норовят подсунуть свой материал».

По крайней мере в этот раз было какое — то ясное ощущение направления, когда сессия началась с попытки записать «Guitar Man», — но скоро стало очевидно, что им никак не добиться такого звучания, как у Джерри Рида, без самого Джерри Рида. Кто — то говорил, что, кажется, Рид уехал на рыбалку, однако никто не был уверен, как разыскать его, пока ассистентке Чета Мэри Линч не удалось наконец поймать его по телефону и договориться с ним о том, чтобы он приехал. Когда он приехал, он, по словам Фелтона, выглядел «как настоящий алабамский дикарь. Он не брился, наверное, неделю, а на ногах у него были старомодные деревенские башмаки — вот так он был одет. Он вошел, Элвис взглянул на него и воскликнул: «О, Господи,