от ангелов милосердия и прикрепился к Самуилу. После отпадения ему неудачно досталась последняя из должностей, как нельзя лучше подходящая к его не рыбно-мясному характеру. Казимир был известен полным отсутствием каких-либо талантов и норова. Вдобавок к этому из-за низкого положения и неуважения со стороны коллег, у него развился комплекс неполноценности, и всю жизнь Казимир лип как жвачка к старшим товарищам. Тем самым он пытался оторвать себе часть чужой удачи и разделить ласкающие лучи популярности. Впрочем надо заметить, что с женщинами у Казимира клеилось все-таки неплохо. Как никак он был адским генералом, а значит получал внушительные гонорары. К нему обычно шли те особы, которые были не очень уверены в своих силах, или те, кто понимал, что иногда лучше стерпеть низенькую скрипучую ступеньку, чем неприятно долбануться лбом о предупредительный знак на страховочных перилах мужской солидарности. Иначе говоря, генералы предпочитали делиться, чтобы в свое время обойтись без лишних проблем.

Знаком армии Казимира служила змея, свернувшаяся клубочком на оголенном сердце. За свои тонкие болезненные черты лица, неправильные линии чуть курносого носа и ниточки усиков на подрагивающей верхней губе он получил прозвище Француз. Возможно, это звучало как издевка над не слишком везучим игроком и любовником.

Как бы то ни было на самом деле пока Француз утешался в обществе совсем не французских адских брюнеток, новеньких в рядах высшей касты, на дорожку вышел крепко сбитый высокий парень со светлыми кудрявыми волосами и подернутыми дымкой серыми глазами. Он взглянул на кегли, постоял чуток, будто видел их первый раз, и резким мужиковатым жестом схватил боулинговый шар. На его лице отобразилась озадаченность: густые прямые брови сдвинулись в размышлении, придавая ему мужественное, но, к сожалению, бесконечно тупое выражение.

Генерал третьей адской армии Булат обладал красивым именем, и внешность его пускай с первого взгляда простецкая и почти деревенская — с крупным мясистым носом, широкими скулами и пухлыми, как у барышни, губами — создавала впечатление здорового выносливого мужчины и была по-своему красива и для многих привлекательна. Он был демоном злобы; в жизни глупый как десять пробковых деревьев, он становился еще дурнее, когда приходил в ярость. Однако, в отличие от беспричинных всплесков Варфоломея, последнее происходило, когда Булата злили. Так, один раз он влепил в зубы одной зарвавшейся девице, которая назвала его дураком. Ей крупно повезло, что она сильно нравилась Князю, и тот поспешил ее вылечить. Больше к Булату она не подходила.

У Булата была своя харизма, свой герб, отображающий бешеного кабана, чем-то смахивающего на него самого в гневе. Был у него и свой контингент женщин. Третий генерал нравился трем категориям девушек: тупым, очень тупым, а также тем барышням, что не любили лишний раз морочить себе голову. Лопата — так запросто и по существу окрестили Булата его коллеги. Простой и незаменимый для тяжелой пыльной работы. В свое время Булат переметнулся в ряды мятежников, бросив свою подругу по паре в рядах ангелов Варахиила, и теперь был одной из ключевых фигур при Князе.

— Что-то у меня сегодня лирическое настроение, — проговорил Самуил, глядя на уходящие вдаль боулинговые дорожки.

— Уж не девочки ли на тебя его нагоняют? — послышался из-за соседнего стола голос Ираклия.

Князь встретился взглядом с упоенными глазами пятого генерала и успел заметить, как смотрят на него его притихшие подружки.

— Нет, хотя одна девочка на меня сегодня навесила лирики, — сказал Самуил. — Так постаралась, что мне тоже захотелось навесить ей чем-нибудь тяжелым по светлой головке.

— Ты про прекрасную Диану, что ли?.. — сдвинул брови Ираклий. — Она опять на тропе войны?

— Она всегда на тропе войны, — раздались откуда-то сзади размеренные рассуждения. — Вот неймется женщине, а еще Княгиня ада…

Ираклий повернул голову и устремил режущие, как алмазная грань, черные зрачки на стоящие позади диванчики.

Развалившись на подушках, там возлежал генерал четвертой адской армии Дементий, специалист по лени. Полностью оправдывая свой жизненный конек, он не играл под предлогом того, что семерых игроков: Князя и его генералов, — на две команды поделить нельзя. Однако все знали, что будь игроков не семь, а например, десять, это бы ничего не поменяло. Экс-ангелу молитвы претило делать лишние телодвижения. Он был из тех мужчин, которые всегда всем оставались довольны, лишь бы лишний раз не напрягаться. Его устраивал и почти пустой стакан, и единственная блондинка рядом, которая забралась на диван с ногами и мяла ему плечи, и собственная внешность, позволявшая без труда сыскать желающих с ним познакомиться, не задевала и кличка — Откусанный, в честь откусанного червивого яблока картинкой на его рубашке. Что в нем привлекало — это то, что очень стараться в его присутствии было не нужно. В женской половине ада даже бытовала сальная шуточка: не можешь уснуть — иди к Ираклию, хочешь выспаться — шагай в четвертую армию.

— Сделай песню погромче, она мне нравится, — попросил Дементий в ответ на взгляд Ираклия.

— Ты — дебил, — хмыкнул пятый генерал и отвернулся. Дементий даже не обиделся.

— Надо за Дианочкой послать, — решил Князь.

— Тебе нас мало, котик?.. — спросила одна из девушек Самуила, огненно-рыжая и оформленная, как античная статуя. Она коснулась пальцами его губ.

— Нет, козочка, — Самуил соединил свой взгляд с вопросительными карими глазами. — Диана мне нужна для дела.

— Все они нам нужны для дела! — воскликнул Ираклий. — Верно, девочки?

Генерал удовольствий ущипнул одну из своих подруг, вызвав новый взрыв девичьего хохота.

— Нет, Ираклий, ты не прав, — возразил Князь. — Для дела нам нужны только умные женщины. А для всего остального подойдут любые.

— Женщины бывают умными? — поднял брови Казимир. Его губы скривились в сомневающейся усмешке.

— Конечно, спроси у Булата! — хохотнул в ответ Ираклий.

— Чего? — Булат поднял голову и непонимающе оглядел коллег. В руках его завис так и не брошенный шар.

— Ничего, играй дальше, сынок, — успокоил его генерал удовольствий.

По залу прокатился смешок. Булат отвернулся обратно к кеглям.

— Кого бы мне к ней отправить… — задумался Князь.

— Мокрицу пошли, — посоветовал Казимир.

— Казимир, ну в кого ты такой неэлегантный? — поморщился Самуил, осуждающе взглянув на младшего генерала. — Женщине — мокрицу!.. Фу, какая гадость. Как будто у меня во владениях нет ничего приятнее мокриц. Нет, я ей пошлю что-то получше. Аланчик, — произнес Денница.

— Слушаю, Князь, — отозвался с дорожки приглушенный мужской голос.

Пока между столами текли разговоры, из первой команды незаметно вышел молодой мужчина в сине-черной рубашке с двумя широко расставленными кошачьими глазами на груди и пошел делать бросок. До этого он все время стоял у того же стола, что и Князь