Труднее всего пришлось, когда перебирался из-под живота поскользкому боку на спину, а там уже и гравитация на моей стороне, да и чешуйкиуже не чешуйки, а плотные роговые пластинки с широкими щелями, уступами,выпуклостями. Богарт скорчился на загривке, ладонь козырьком у глаз, то ливсматривается в даль, то ли закрывается от мощного встречного ветра.

Я старался подкрадываться незаметно, но из горла вырываютсятакие хрипы, словно еще один дракон подбирается сзади. Богарт ощутил неладное,оглянулся. Рот открылся, ветер тут же с крученой подачи вдул мяч, Богартзакашлялся, спросил, кривясь:

— Меня что-нибудь от тебя избавит?

— Скажу, — пообещал я, — что ты убит припопытке покончить с собой.

Его рука в бессилии хлопнула слева по бедру.

— Оторвись!.. и выбросись!

— Мечтай, мечтай, — прохрипел я люто. — Тожемне Кампанелла.

— Мне ничего не надо — лишь бы у тебя ничего не было!

— Одна голова — хорошо, — ответил я, — ноолени лучше…

Он замахнулся, я блокировал удар локтем. И он, и я другойрукой держались за иглы гребня, ветер дует свирепо, ревет и воет, срывает словапрямо с губ. Иногда нас прижимало к спине дракона так, что расплющивались, какжабы, это наш крылан набирает высоту чересчур резво, и мы тогда лежим нос кносу, смотрим с бессильной яростью.

Я попытался приподняться и ухватить врага за волосы, Богартпредупредил:

— Лежи-лежи, целей будешь. Ты молодец, что успелзапрыгнуть… Босс будет доволен такой добычей.

— Да, — прошептал я, — на запах добычислетятся все ваши рожденные ползать?

Он вскинул глаза к небу, взмолился:

— Господи! Смерти прошу у тебя! Не откажи мне, Господи,ведь не для себя прошу!

— Бога нет, — сообщил я ему новость. — Этоопиум для народа.

Он попытался ткнуть меня пальцами в глаза, я отшатнулся,ногами обвил самый толстый шип на спине, ухватил обеими руками, подмял и бил ибил сверху в его морду, расквасил пальцы, зато сломал этот красивый с горбинкойнос, оттуда хлещут красные струи, губы сперва превратил в толстые оладьи, потомрасплющил, как если бы бейсбольной битой лупил по мокрой глине, наконец сумелоторвать от гребня его намертво сомкнувшиеся пальцы, толкнул, тело началосползать, ветер почти утих, я всхлипнул от изнеможения, когда Богарт вскрикнул,соскользнул вниз и исчез.

— Чем больше шкаф, — прошептал я, — темгромче падает.

Снизу больно ударило в копчик. Почти сразу же я ощутилтолчок, дракон малость пробежал и лег на пузо. Даже глаза закрыл, стараяпотрепанная рабочая скотина, равнодушная к человеческим разборкам, крыльяопустил к земле, а там они поползли на спину, шурша мелкими камнями. Я поспешноперебрался на загривок, чтобы не прищемило, вовек не вырвешься, если дракон незахочет снова взлететь. Оглянулся, далеко виднеется полоска примятой травы, гдевсе еще катится тело лесничего…

Я уже отворачивался, когда движение привлекло мое внимание.Богарт поднялся и, хромая на обе ноги, заковылял в сторону близкого темноголеса.

— Стой, сволочь! — заорал я.

Из-за горизонта начинает подниматься массивная крепость, приодном взгляде я похолодел от ужаса, все разом поняв. Это цитадель ЧерногоВластелина, дракон не дотянул совсем немного. Поняв, что проигрывает, Богартдал команду снижаться, а я сбросил слишком поздно. Ему до стены леса шаговдвадцать, а мне отсюда больше сотни, если не двух.

— Ну что за… — сказал я в бессилии. — Что захрень.. Не так все должно быть, не так…

Я торопливо слез, побежал было к деревьям, азарт догнать идобить, однако хоть Богарт и еле ковыляет, но уж слишком близко он к замку, ямогу ухватить его за шиворот в момент, когда нас увидят. А зачем гнаться, Богарти так сделал то, чего я добивался: указал путь к замку моего врага. Даже привелчуть ли не к воротам.

Укрывшись за камнями, я пытался рассмотреть замок, нослишком уж далеко. Лук потерян, колчан со стрелами — тоже. Одна надежда, чтоРогач все-таки прибежит и сюда, меч остался притороченным к седлу. А вороннаверняка проследил наш путь на драконе, только волк отстанет, это понятно…

Я задремал, дважды просыпался от ночного холода, а утромвздрогнул от мощного карка над самым ухом:

— Кто рано встает, тому Бог дает!

— Кто рано встает, тот всех достает, — пробормоталя сонно, — кто рано встает… тому ночью… нечего было делать… Почему такхолодно?

— Потому что утро, — радостно каркнулворон, — свежее, морозное! Ну, почти морозное. Мой лорд, поздняя птичкаглазки продирает…

— …а ранней уже клювик начистили, — отрубил я,вздрагивая от сырости. — Кто рано встает, тот рано помрет, а я хочу вдолгожители, как Конан. И чтоб свое королевство с правом первой брачной ночи.

— Кто рано просыпается, тому бакс улыбается, —возразил ворон наставительно.

Я насторожился, сон как рукой сняло:

— А это откуда знаешь?

— От вас, мой лорд!

— Я такое говорил?

— В прошлый раз, — напомнил ворон. — Когда мысбивали рога Самому Главному.

— Ах да, — сказал я, — что-то помню… но смутно.Сколько их было? И все одинаковые, как доски в заборе. Ладно, если пипл хавает,прибережем жемчуг для знатоков… Рогач еще не добрался?

— Уже внизу. Пасется у подножья.

— А волк?

— Тоже прибежал. Всю ночь мчался, теперь отсыпается. Ясказал с нежностью:

— Мои верные друзья, что бы я делал без вас? Да ипоговорить не с кем. А монологи — некрасиво. Как будто старая бабка, чтозаговаривается. Тихо! Кто там гремит железом?

Ворон попятился, а затем, используя выступ скалы, как щит,спорхнул вниз, расправил крылья и бесшумно убрался подальше. Я отползал сбольшим усилием, а голоса приближались, кто-то громко чертыхнулся, оступившисьна камнях, железо доспехов загремело громче. Наконец я побежал, пригибаясь, ужебыл на середине расстояния к пасущемуся Рогачу, когда сзади внезапно раздалисьголоса:

— Вот он!

— Стреляй, Пурнель, стреляй!..

Я прыгнул в сторону, останавливаться и ловить стрелынекогда, две стрелы прошли мимо, что значит, и помимо Пурнеля, есть стрелки,камни загремели, потревоженные, покатились, обгоняя меня. Рогач услышал,вскинул голову, попятился.

— Это я, — заорал я, — ворон, сколько их там?

С высоты раздался далекий крик:

— Много! Связываться не стоит…

Я набежал на Рогача, с ходу запрыгивать не рискнул, обнял заголову и торопливо поцеловал, он брезгливо фыркнул в ответ на мою горячуюблагодарность, волк проснулся и потягивался, глаза красные от усталости. Явзобрался в седло, сказал твердо: