вскоре политбюро немецких коммунистов пришло к выводу, что в большей степени в подобном летнем отдыхе нуждается молодежь с неправильным мировоззрением: в лагерях таких ребят могли бы научить «прочной дружбе со всеми людьми доброй воли, а в особенности с гражданами великого Советского Союза и лучшим другом и учителем всех детей, великим Сталиным». Поэтому в 1949 году немецкие коммунисты развернули новую кампанию под лозунгом «Счастливые каникулы для всех детей» (Frohe Ferientage für alle Kinder), обязав государственные предприятия финансировать ее. К лету 1951 года 75 процентов детей в советской зоне Германии участвовали в какой-нибудь летней программе отдыха.

После того как лагеря заработали в полную силу, все аспекты их внутренней жизни начали жестко контролировать сверху. В Германии методические пособия для директоров молодежных лагерей составлялись центральным советом Свободной немецкой молодежи и Центральным комитетом коммунистической партии. Там были учтены любые мелочи, начиная с количества часов, отводимых для плавания за трехнедельную лагерную смену (восемнадцать), и заканчивая временем, выделяемым в тот же период для пения (два с половиной часа). Отдыхающих следовало информировать о достоинствах пятилетнего плана и обучать истории советского комсомола — «авангарда демократической молодежи мира». Предусматривалось также коллективное чтение романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Каждый день должен был начинаться с утренней зарядки и утренней линейки. В определенные праздничные дни планировались особые церемонии: 18 июля отмечали «День интернациональных бригад», 6 августа вспоминали о бомбардировке Хиросимы, а 18 августа чествовали Эрнста Тельмана, убитого в Бухенвальде[957].

Традиционные игры — салочки, прятки, захват флага — приспосабливались к новой эпохе. В 1950-е годы, например, сторонний наблюдатель так описывал времяпровождение подростков в немецком летнем лагере: «Мальчики и девочки прятались на склонах холмов, под кустами и деревьями, ползали в камуфляже… Повстречав пионервожатую с красной нарукавной повязкой, мы поинтересовались, во что играют дети. Она объяснила, что ребят поделили на две армии, народную армию и армию капиталистов, а потом показала развевавшееся над горой знамя Свободной немецкой молодежи, которое хотело захватить капиталистическое войско… С соседнего холма воины народной армии призывали солдат капиталистов: „Не сражайтесь за буржуазию, переходите на сторону народа!“ В ходе борьбы следовало сорвать с противника нарукавную повязку. Пионер, лишившийся повязки, считался убитым»[958]. Позже начальник лагеря пояснил гостям, что военные игры готовят детей к «борьбе за мир»: «Дети должны знать, что им защищать!»

Обучение, однако, не ограничивалось только играми. Примерно в те же годы центральный совет Венгерского молодежного движения также обнародовал инструкции для директоров летних лагерей в Венгрии. Среди прочего им предлагали набор подходов, допустимых в работе с детьми, нарушающих дисциплину. Образуемые детьми компании необходимо было рассеивать, но «без применения насилия». Чтобы заслужить уважение товарищей, командиры отрядов должны были подавать пример для всех: каждое утро им приходилось вставать и одеваться раньше остальных.

Согласно инструкции, если справиться с непослушанием не удается, применяются наказания, но только такие, которые, по Макаренко, оказывают позитивное воздействие на всю группу. Составители методички настоятельно рекомендовали такую кару, как «отлучение от коллектива»: например, если подросток отказывался участвовать в каких-то занятиях группы, другие не должны были называть его «товарищ» и общаться с ним. Такое воздействие не только заставляло лагерного нарушителя изменить поведение, но и демонстрировало всему отряду, насколько велика честь зваться товарищем и насколько важно быть достойным такого обращения[959].

По мере того как лагерная сеть расширялась, применявшиеся стандарты снижались. Одно дело — объявить, что каждый ребенок должен посещать летний лагерь, и совсем другое дело — строить оздоровительные учреждения в необходимом количестве, снабжать их должным образом, обучать инструкторов в короткие сроки. Инспекция, проверявшая лагеря продленного дня в венгерской глубинке в 1950 году, показала, что хотя детям надлежало быть под присмотром с восьми утра до шести вечера, на деле они приходили домой намного раньше. Некоторые покидали лагерь еще до обеда. К моменту важнейшей для лагерной жизни церемонии спуска флага, завершавшей день, «не оставалось уже никого». Проверяющие возмущались тем, что лагерному начальству не хватало организованности и инициативы: «Ни в одном из этих лагерей мы не отметили ни организованных групповых занятий, ни часов, посвященных учебе». Что еще хуже, некоторые руководители лагерей «не понимали всей важности борьбы с клерикальными реакционерами… а один командир отряда даже играл на органе в местной церкви». В итоговой резолюции инспекция предлагала «усилить идеологическое воспитание»[960].

Из-за обилия проблем возможности для занятости молодых и преисполненных энтузиазма активистов были фактически безбрежными, несмотря на то что саму работу трудно было назвать легкой. Кшиштоф Помян, который в начале 1950-х годов возглавлял молодых коммунистов в варшавском районе Мокотов, говорит: «Быть молодежным лидером — это означало сидеть на бесконечных совещаниях, заканчивающихся глубокой ночью, причем даже для школьников. Заседания, пение хором, марши, шествия, проверка явки на первомайских демонстрациях и празднованиях 22 июля… Те, кто приходил на эти заседания с чувством ответственности, были весьма серьезны, а другие воспринимали их с долей иронии… Зеленые рубашки, красные галстуки, „Гимн молодежи“ перед уроками — мне все это давалось легко, поскольку я вышел из семьи коммунистов, и навязываемая коммунистическая „литургия“ не напрягала меня так сильно, как других»[961].

Люди, занимавшиеся всем этим, могли оставаться «молодежными лидерами» многие годы. Хонеккер окончательно ушел с поста руководителя Свободной немецкой молодежи в 1955 году, в возрасте сорока трех лет, с легкостью влившись в состав руководства коммунистической партии Восточной Германии. Юзеф Тейхма, активист Союза польской молодежи с 1948 по 1956 год, когда ему исполнилось двадцать девять лет, стал министром культуры в 1974 году. Андраш Хегедюш, который присутствовал на учредительных мероприятиях молодых венгерских коммунистов в 1945 году, спустя десять лет вдруг оказался на должности премьер-министра Венгрии — незадолго до своего вынужденного бегства из страны после провала венгерской революции. Для тех, кто играл в эту игру, дивиденды могли быть высокими, но столь же высокой могла быть и плата[962].

Дети и молодежь были для партийных пропагандистов наиболее благодатной аудиторией — они в буквальном смысле представляли собой будущее партии. Но партийные активисты также чувствовали, что на них лежит еще одна особая миссия: им предстояло завоевать расположение и симпатию «синих воротничков», промышленных рабочих, мужчин и женщин (но в основном мужчин), во имя которых и делалась революция. Чтобы укрепить самосознание рабочего класса, они превращали фабрики и рабочие места в центры идеологического воспитания, используя тот же арсенал, который применялся в школах, — лекции, знамена, плакаты, шествия. Кроме того, к концу 1940-х годов сам труд был признан родом политической деятельности. Физический труд, особенно в тяжелой промышленности, превратился в форму служения