Фактически с помощью идеологии латалась заметная брешь, наметившаяся в экономике того времени. Дело в том, что на государственных предприятиях более усердный труд не означал повышения зарплаты; тарифные сетки разрабатывались центральной бюрократией и не содержали стимулов производить больше или лучше. Соблазн не работать — или работать медленно и плохо — был силен. Новые руководители промышленности знали, что им необходимо как-то мотивировать людей; они пытались делать это, увязывая индивидуальный труд с общегосударственными пятилетними или шестилетними планами: своя ежедневная норма была в каждой отрасли, на каждом предприятии, у каждого рабочего, а заработки зависели от выполнения этих норм. Рабочие также состязались друг с другом в ходе «социалистического соревнования», стремясь не только выполнить, но и перевыполнить свою норму и тем самым перевыполнить государственный план.

Подобный подход не был новаторским. Социалистическое соревнование широко применялось в довоенном Советском Союзе, где с его помощью пытались мотивировать рабочих, повышать производительность труда и ускорять экономический рост. Подобно руководителям Восточной Европы конца 1940-х, лидеры Советского Союза начала 1930-х хотели доказать преимущества своей экономической модели, которая, как они еще надеялись, вскоре превзойдет модель капиталистического Запада. Пытаясь взбодрить вялый рабочий класс, советские пропагандисты сосредоточились на избранном числе выдающихся (или предположительно выдающихся) примеров. Речь идет об «ударниках» — героях труда. Они добывали больше угля, производили больше металла, прокладывали больше километров железных дорог. Образцом для них стал Алексей Стаханов, донбасский шахтер, который 31 августа 1935 года, как утверждалось, добыл 102 тонны угля за пять часов и сорок пять минут. Этот результат в четырнадцать раз превысил установленную норму. Сам Сталин обратил внимание на достижение Стаханова, что впоследствии обернулось выстраиванием вокруг этого рабочего миниатюрного культа личности. Стаханов стал героем статей, книг и картин; его именем назывались улицы и площади. Украинский город в его честь переименовали в город Стаханов. Всех героев труда в СССР стали именовать «стахановцами», а стахановское движение охватило всю страну.

Коммунисты Восточной Европы знали о культе Стаханова, и некоторые из них с большой точностью воспроизвели стахановскую модель у себя дома. «Стахановым» в Восточной Германии был Адольф Хенеке, забойщик, который в 1948 году поразил товарищей, выполнив план добычи на 287 процентов. И хотя это было намного ниже стахановского рекорда — немцам не позволялось превосходить русских, — имя Хенеке тем не менее вскоре появилось на плакатах и в брошюрах. День 13 октября, когда он совершил свой великий подвиг, несколько лет отмечался как национальный праздник.

В Польше тоже был свой шахтер-ударник, которого звали Винцент Пстровский. В 1947 году он добыл 273 процента от установленной нормы угледобычи, а потом, к удовольствию властей, бросил вызов своим товарищам: «Кто сможет добыть больше, чем я?» Этот человек был не столь удачливым, как Хенеке. Хотя с идейностью у Пстровского все было в порядке — он эмигрировал из Польши во время войны и вступил в коммнистическую партию в Бельгии, пропагандист из него получился неважный. На встречах с общественностью он зачастую со слезами на глазах рассказывал о жизни на чужбине, вместо того чтобы повествовать воодушевленной толпе о радостях тяжкого труда. К сожалению, в 1948 году он скоропостижно скончался; возможно, причиной стала неудачная стоматологическая операция. (Ему хотелось быть более фотогеничным, но после того, как ему за один раз удалили несколько зубов, он получил заражение крови[963].) После кончины героя поляки сложили о нем стихотворные строки:

Chсesz się udać na sąd bosk

Pracuj tak jak górnik Pstrowski.

В переводе это звучало примерно так: «Если хочешь кратчайшим путем попасть в рай — работай, как шахтер Пстровский»; правда, на польском языке строчки рифмуются. Венгры тоже сочиняли стихи о своих выдающихся ударниках: «Игнац Пикер мне милее всех на свете девушек». Этот венгерский труженик был фабричным рабочим, в 1949 году выполнившим годовой план на 1470 процентов и закончившим личный пятилетний план в 1951 году, на четыре года раньше срока[964]. Впрочем, смеялись над подобными достижениями далеко не все. На протяжении какого-то времени многие трудящиеся Восточной Европы действительно соревновались друг с другом, желая повторить подвиги Хенеке, Пстровского и Пикера, причем не только в индустриальном производстве. В Германии, по свидетельству историка, «17-летняя девушка рассортировала 20 тысяч сигарет за день, превысив предыдущий рекорд в 14 тысяч штук. 16-летний подросток установил двадцать радиоламп за один час. Машинист из Лейпцига возглавил „Движение–500“: согласно этому почину каждый локомотив должен был проходить не менее 500 километров за день. Водитель грузовика превзошел его: он положил начало „Движению–100 000“, участие в котором требовало от шоферов стотысячного пробега без ремонта. Стоит также упомянуть и „Движение за 4000 литров“, призывавшее коров — героинь труда давать по 4 тысячи литров молока ежегодно»[965].

Поскольку планы и нормы действовали повсеместно, ударники со временем обнаруживались (или создавались) во всех профессиях. В Восточной Германии проводились специальные академические конкурсы имени Хенеке для школьников и студентов, состязавшихся друг с другом за то, чтобы завершить обучение в рекордные сроки[966]. Были также целые «героические бригады», подобные коллективу молодых венгерских строителей, трудившихся на возведении сталелитейного завода в городе Сталинварош: темп их работы был таким, что им постоянно не хватало кирпичей. На помощь ударникам пришли молодые активисты: определив нехватку 14 тысяч кирпичей, «они мобилизовали молодежь с других строительных участков завода… С половины одиннадцатого до половины третьего эти помощники по колено в грязи и под проливным дождем доставляли кирпичи туда, где в них наиболее остро нуждались. Такая помощь позволила строителям-передовикам закончить работу на месяц раньше срока»[967].

На короткое время герои-передовики действительно превратились в привилегированную группу, игравшую важную роль в создании коммунистической истории. Ударников превозносили на местах их работы, а порой и в масштабах всей страны, причем не просто за рекорды, а за крупный вклад в процветание всего общества — или, в большей степени, в дело партии. Стахановцев поощряли не только материально: их имена появлялись на плакатах и транспарантах, их чествовали в газетах и радиопередачах, они были гостями публичных мероприятий, включая демонстрации и парады. Иногда, как вспоминает одна польская текстильщица, поощрения оказывались весьма необычными: «В 1950-м или 1952-м… не помню точно… я удостоилась звания лучшей стахановки моей фабрики. Я тогда выдала 250 процентов нормы… Прихожу однажды на работу, разумеется, в обычной своей одежде, поскольку на работу ведь в праздничном наряде не ходят. А мне вручают билет и говорят, чтобы собиралась на бал стахановцев. Я сказала, что не могу, не так одета,