Подозрительность Энтони подсказала ему нанять все того же мистера Стивенса, чтобы попытаться раскопать какие-нибудь компрометирующие вымогателя материалы, способные склонить его дать своей жертве необходимое для остальных сборов время, но от того уже долгое время не было никаких добрых вестей, а потому у Энтони оставалась единственная возможность не лишиться Кловерхилла, а вместе с ним и Элизабет, — это обратиться за помощью к ее отцу. Он почти не сомневался, что мистер Уивер войдет в его положение и не откажет дать необходимую сумму в долг, но откладывал этот вариант на крайний случай: все-таки на его репутации и так было слишком много пятен, чтобы раздавливать ее окончательно, признавая перед возлюбленной и ее отцом собственную несостоятельность.

Однако сегодня, кажется, в душе умерли и остатки достоинства. Энтони даже не ненавидел себя за то, что не сумел сам справиться с этой проблемой, лишь прикидывал, успеет ли на дневной поезд до Тонтона или лучше отложить эту поездку на завтра, потому что явиться в Ноблхос ночью ему все равно не хватит наглости, а за полдня в Лондоне мог появиться какой-нибудь непросчитанный шанс поправить- таки ситуацию самостоятельно.

О том, какие слова он скажет мистеру Уиверу и как станет смотреть ему в глаза, Энтони запрещал себе думать. Он должен был использовать все возможности если не ради своего счастья, то хотя бы ради доброго имени своего ангела, слишком смело доверившегося ему и теперь рискующего быть опозоренным, если жених вдруг решит расторгнуть помолвку. А как предлагать Элизабет себя, не имея ничего за душой? Вряд ли ее удовлетворит съемная квартира в Лондоне и весьма отдаленные перспективы появления нормального дома: она слишком привыкла жить в Ноблхосе и заслуживала никак не меньшего. И даже ее согласие ждать, когда Энтони снова встанет на ноги — а он почти не сомневался, что именно это Элизабет и пообещает, — ничего не меняло в его отношении к самому себе. Он должен был дать ей лучшее, а значит, не имел права уступать собственным страхам и подчиняться обстоягельствам. В его силах пока еще было перебороть их. Жизнь рассудит их после. И Энтони очень надеялся, что это противостояние все же закончится в его пользу.

А значит, не стоило и медлить!

Мистер Уивер — великодушный человек, а грехи Энтони уж точно не дотягивали до грехов его племянника, чтобы сомневаться в способности барристера Рида рассчитаться по долгам. В конце концов, он, как и в случае с Джозефом, мог просто отписать на имя отца Элизабет пару Квантокских холмов, чтобы не чувствовать себя последним попрошайкой. Право слово, даже воруя у жителей Кроукомба их вещи, Энтони, кажется, не чувствовал себя более беспомощным и виноватым. Тогда от возможности добычи денег зависела его жизнь, а сейчас — как будто лишь ее смысл. Вот только его потеря казалась куда как серьезнее, и поэтому Энтони снова шел против себя, надеясь только, что его жертвы не будут напрасны.

Он ускорил шаг, чтобы не опоздать на отправляющийся через час поезд. По-хорошему, можно было и не заходить перед отъездом в квартиру: много ли надо джентльмену для столь короткого путешествия? Однако он хотел захватить небольшой флакончик духов «Rimmel», от покупки которых, тоскуя по Элизабет, все же не удержался и которые могли хоть немного скрасить предстоящее посещение Ноблхоса. Напомнить о первых признаниях и первых поцелуях. Помочь утвердиться в данных тогда клятвах. Или, быть может, хотя бы просто…

— Лиз?!..

Энтони не поверил своим глазам, когда в тесной гостиной на первом этаже съемной квартиры увидел своего ангела, а чуть в глуби — и ее отца. В секунду в голове пролетело с десяток предположений, по какой причине они здесь оказались и как следует себя с ними вести. Неужели Джозеф проболтался? Или Ребекка? И Элизабет обижена новым недоверием и, устав от скрытности жениха, решила разорвать помолвку? Или она просто соскучилась и, не в силах дождаться его возвращения, решила сама навестить окопавшегося в Лондоне возлюбленного и потребовать от того объяснений? Или они с отцом просто приехали в столицу по делам и решили навестить его, раз уж так совпало? Этот вариант был самым желанным, и шагнувшая ему навстречу Элизабет как будто подтвердила именно такие мысли.

— Энтони! — она протянула ему обе руки, и он с благоговением поцеловал каждую из них. Как же хотелось прижать Лиз к груди и хоть один раз вдохнуть аромат ее волос, почувствовать щекой тепло ее щеки, услышать ее нежный шепот… Но присутствие здесь же мистера Уивера, который терпеливо ждал своей очереди быть поприветствованным и имел на это право никак не меньше Элизабет, делало такое поведение невозможным.

Приложив не самое малое усилие — как будто расставаясь с любимой навсегда, — Энтони отпустил ее и, поклонившись, протянул руку мистеру Уиверу. Тот пожал ее без единого промедления и с точно такой же, как у дочери, улыбкой, позволив Энтони вздохнуть и овладеть собой.

— Счастлив видеть вас с мисс Уивер в моей скромной обители, — довольно таки высокопарно начал Энтони, но нервозность мешала вести себя раскованно, а неопределенность еще подливала масла в огонь. Ему нужно было время, чтобы принять их приезд и заставить себя воспользоваться этой несомненной удачей. — Располагайтесь, пожалуйста, а я сейчас распоряжусь насчет чая.

Пара минут отсрочки, пока он отдаст приказания горничной, показалась небесной манной. Энтони несколько раз глубоко вздохнул, раскладывая ближайшее будущее по полочкам. Сначала спросить, как дела в Ноблхосе, как здоровье миссис Уивер, обходя причину появления ее родных в Лондоне. Осведомиться, не слишком ли утомительна была дорога, заметить, что она ничуть не сказалась на свежести и прелести Лиз. Расположить гостей к себе, прежде чем перейти к основному. Главное — не пожирать взглядом Элизабет, по которой Энтони просто неприлично соскучился и которую еще более неприлично боялся потерять. Кажется, не было в его жизни еще разговора труднее. И вряд ли когда-нибудь будет.

— Просим прощения за то, что не предупредили вас о своем приезде заранее, — первым начал мистер Уивер и, переглянувшись с дочерью, продолжил: — Но мы ненадолго, а потому, надеюсь, не слишком вас стесним, мистер Рид.

— Я всегда вам рад, как никому другому! — искренне отозвался Энтони, снова по привычке прикидывая, что мистер Уивер имел в виду под своим замечанием о недолгом визиге. В душе зазвенел тревожный звонок, однако Энтони решительно заглушил его. Сколько бы минут ни выделил ему мистер Уивер, он все равно успеет обратиться к нему со своей просьбой. — И сожалею лишь о том, что не имел возможности подготовиться к вашему посещению так, как вы того заслуживаете.

— О, не беспокойтесь, — улыбнулась Элизабет, снова протягивая ему руку и предлагая присесть вместе с ними за стол. — Мы с папой с удовольствием выпьем чаю, прежде чем вновь выходить на улицу. Погода в Лондоне не чета сомерсетской. И как вы только проводите здесь столько времени? Мне кажется, тут можно лишь тосковать…

— И работать, — закончил за нее мистер Уивер. — Наверняка мистер Рид не из одной своей прихоти дышит столичной копотью. Вероятно, у вас ответственный процесс? Надеюсь, мы не отвлекаем вас от подготовки к нему?