– Ну, чего ты, Фон? Пей от души! Из-за газетыпоглядывал лукавый порочный глазик важного партработника. Высокий Постперемигивался с Шилом. Чефир был тягуч, горяч, сладок и горек одновременно.Вдруг перехватило горло и закружилась голова. Банку подхватил Шило.

Потом зеркальные дифтерийные палаты разъехались, и яоказался в уютном милом тепле, в прелестнейшей пещере. Шаловливое, полноетаинственной прелести колдовство совершалось вокруг. Верные мои друзья смешно,как медвежата, боролись из-за банки волшебного напитка. Пока они боролись, яотхлебнул еще глоточек. Все было чудно и чудно, а внизу меня ждали тайны ирадости. Плавно, как антилопа в мультфильме, я спустился с пятого профиля напервый и положил свою невесомую, кудрявую свою, золотую голову на полные ногикакой-то спящей богини, может быть даже Афродиты. Голова моя лежала на этихногах и смотрела, а к нам приближалась другая богиня, на этот раз Артемида,которая была, как и подобает охотнице, немного жилиста и суховата. Нопрелестна! Трудно отрицать прелесть лесной охотницы Артемиды. Она прогоняетсвоих собак – брысь, Барсик! пошел, Шарик! – и тянет меня за руки в свойхвойный шалаш.

– Ты, свежачок! Чефиру, что ли, шарахнул?

Пустые вопросы. Черная прядь Артемиды падает на синий глаз.Ленкой меня зовут, Ленкой. Вздор! Вы, губы Артемиды, как вы влажны! Как выжадны, прелестные губы! Шелест ветра. Занавеска? Вздор! Шелестсредиземноморского ветра. Не бойся, дурачок, нас никто не увидит. Где он там утебя? Вздор – юноши Эллады ничего не боятся! Берите его, если он вам нужен,больше у меня ничего нет, Артемида! А мне, дурачок, больше ничего и не надо.Вздор, Артемида! Простите, но вы лепечете вздор! Где ваш колчан, где стрелы,где волшебные звери Барсик и Шарик, устрашающие гигантов? Как, Артемида, вывзбираетесь на меня? Вас прельщают лавры амазонок? Вы храбрая всадница,Артемида, а вот эта кривая улыбка вам не к лицу. Ленка меня зовут, Ленка. Чтоты бормочешь, дурачок? Покажи-ка мне его, ну, дай-ка я на него погляжу, народненького.

В шалаш Артемиды вползли трое: Емельян Пугачев, Ринго Кид иВраг Народа. Последнего нельзя было не узнать: темно-серый костюм сотглаженными лацканами, галстук, жилет, английские шпионские усики, холодныеглаза – типичный враг народа.

– Я вас узнал, Враг Народа! Но вы не смущайтесь, я сампо происхождению враг народа. Я люблю свой русский народ и его врагов. Яблокоот яблони недалеко падает. Кадры в период реконструкции решают все. Входите ине смущайтесь, вы, Емельян, вы, Ринго, и вы, любезнейший Враг Народа.Приветствую вас в шалаше Артемиды. Искренне. Анатолий фон Штейнбок, эсквайр.

Гурченко, Филин и Инженер переводили взгляды с ЛенкиПерцовки на мальчишку фон Штейнбока, который в незаправленных еще штанах валялсяв углу Ленкиной «фатеры» на лоскутном одеяле.

– Ты, Ленка, у меня допляшешься, – с затаеннойтоской сказал Филин.

Перцовка оскалилась в хулиганской улыбке:

– А я чо? Это его Шило угостил.

– А ты чего с ним делала?

– А чего я делала, это без разницы. Я чистая, вчерасьпроверялась, а с сифилитиками ничего общего.

– Я тебе нос откушу, – тоскливо и нестрашнопригрозил могущественный Филин.

На Саню Ленкины бандитские чары не подействовали. Онпопросту залепил ей сокрушительную пощечину и спросил:

– Есть за что?

Ленка Перцовка на пощечину не обиделась, а только улыбнуласьСане глазами из-за острого плеча. Она поправила подушку под головой блаженномычащего Толи и закурила цигарку, тоже не очень-то безвредную.

– Послушайте, вы, дети подземелья…

Инженер с неприятной улыбкой оглядел присутствующих. Толя небез оснований назвал его Врагом Народа. Он действительно был во вражде снародом и всю свою сознательную жизнь активно и деловито боролся против народа,то есть против любимых народом «батьков» и против любимой народом системыединодушия. Среди колымского лагерного люда были и такие невероятные люди –участники настоящих, а не сочиненных НКВД заговоров и оппозиционных групп. Этиредчайшие люди, как правило, приспосабливались к неволе гораздо лучше, чембесчисленная армия «невинно пострадавших».

– Послушайте, дети подземелья, – заговорил Инженерпренеприятнейшим голосом, – ваши оперные сцены разыгрывайте без меня. Уменя всего пятнадцать минут. Вряд ли будет полезно для дела, если облававыловит в тепловой яме вместе с урками и проститутками помощника главногомеханика Нагаевского порта. Давайте к делу. Итак, мы установили, что послевыгрузки этапа команда «Феликса» начинает жрать спирт и бдительность на бортузначительно слабеет. Вопрос стоит так: брать пароход с пирса или проникнуть наборт и взять его уже в море? Между прочим, вы уверены, что пацан спит?

– Кемарит свежачок. – Ленка погладила Толю поволосам.

Я спал или не спал, но что-то видел, во сне ли, наяву ли, вбудущем или в прошлом. Я где-то стоял, куда-то бежал, на чем-то ехал, зачем-толежал под стеклянной стеной, за которой группа страшных людей замышляла дерзкийзахват теплохода «Дзержинский» для бегства в Америку.

Я оглянулся в тоске на свою родину и увидел выжженныйсолнцем асфальтовый двор и белую стену, вдоль которой шла рыжеволосая женщина вярчайшем сарафане. А я стоял в тени мелколистой акации и чувствовал, как рядомшлепает о бетонную набережную усталое море. Море устало от набегов на берег, акипарисы устали от фотосинтеза и еле шевелили усталыми верхушками. Я никогдапрежде здесь не был, но знал, что это моя усталая родина. Все вокруг устало, итолько лишь эта женщина была бодра и шла быстро по раскаленному асфальту,небрежно отмахивая на ходу тяжелые рыже-пегие волосы и выбрасывая из босоножекмелкие камушки и морща нос и улыбаясь с вызовом, с дерзостью, с хулиганствомкому-то невидимому; как будто бы мне, как будто бы Алиса…

Когда-нибудь мне будет сниться ее бедро под моей рукой.Выясняется, что зековоз с гордым именем рыцаря революции был раньше голландскимкабелеукладчиком и мирно себе укладывал кабель в Атлантику, покуда наши братьяпо классу, германские наци, не взяли его в плен. Потом уже Черчилль или Трумен,а может быть, маршал Бадольо подарили его как военный трофей нашему рыжемутаракану в обмен на табун донских скакунов. Ну, а у тараканища главная забота –зеки: голландец-кабелеукладчик стал польским выродком-зековозом.

Во сне, или на шахматной доске, или на песчанных откосахдетства среди сосновых лесов, так нежно освещенных тихой зарей, а может быть, ив сыром папоротнике, в кротовых норках передо мной открылся весь планзаговорщиков, врагов родины, народа и УСВИТЛа.