– Я никуда не ухожу. Я прямо здесь, перед тобой. Но нужно, чтобы ты была смелой, потому что мне нужно рассказать остальную часть истории. Справишься ради меня? Ладно? Спасибо.

Я сказала «бить или бежать», так? Сражаться придется, только если тебе это действительно нужно, если ты сердишься или расстроена и не можешь убежать. Со мной это случилось только однажды. Я увидела в университете то, мимо чего не могла пройти: невинные люди страдали. Я решила сражаться, малышка, и оно того стоило. Если нужно, я сделала бы это снова. Но у этого выбора есть последствия: теперь мне нужно скрываться от людей, которые не понимают, кто мы и на что способны. И вот почему, если есть хоть какой-то шанс, что у тебя нет этих способностей, я сделаю все, чтобы скрыть это от тебя. Потому что, если ты не будешь ничего этого знать, может, они тебя и не найдут. Может, тебя не будет тянуть в этот университет, как меня. Но вот почему я сейчас рассказываю тебе это так, чтобы ты смогла услышать это только тогда, когда тебе будет абсолютно точно необходимо узнать, кто ты.

Я не стану говорить, что мой поступок тогда был ошибкой. Я сделаю это снова, если будет нужно. Я думаю, ошибкой было позволить гневу и вине за смерть матери впитаться в меня так глубоко, что я потеряла часть себя. Я работаю над этим. Я стараюсь.

Я хочу, чтобы ты знала: ты – самое прекрасное, что со мной случилось. Ты уже более сильная воительница, чем я. Я всем сердцем верю, что ты изменишь мир, если захочешь.

Она берет мои руки в свои и сжимает пальцы, словно посылая свою любовь.

– Когда придет время, если оно придет, не бойся. Сражайся. Рискуй. Следуй сердцу. И иди вперед.

Мама зажмуривается, а когда ее глаза открываются, они блестят от слез. Она снова смотрит поверх моей головы и едва заметно кивает.

– И она вспомнит об этом только… потом?

– Верно, – раздается женский голос прямо за спиной. Я снова поворачиваюсь, но мама успевает схватить меня за плечо прежде, чем я успеваю разглядеть, кто там.

– Бри, Бри, смотри на меня, малышка, – быстро говорит она. – Просто смотри на меня.

Последнее, что я вижу, – как мама прижимает меня к себе и шепчет:

– Я люблю тебя.

Я возвращаюсь из воспоминания, стоя на коленях. Все это, каждое слово и каждый образ, теперь заняли свои места, словно бумаги в ящиках. Словно что-то, чем я всегда владела, но у меня не было ключа, чтобы открыть этот ящик. Пламя на браслете в руках угасает, но ее послание звучит в воздухе. Я позволяю этим словам течь сквозь меня и надо мной, а потом глаза закрываются, и они заполняют меня.

Двигайся вперед.

Вот какое сообщение мама вложила в мой разум в тот момент, когда оно было нужнее всего.

Открыв глаза, я понимаю, что нужно делать.

43

Воздух на кладбище наэлектризован. Неспокоен. Даже листья деревьев колышутся и дрожат, словно все это место знает, что я пришла за корнем.

Я жду у участка с безымянной могилой после последнего занятия, чувствуя себя скорее уверенной, чем напуганной.

Две фигуры в легких куртках приближаются по посыпанной щебнем дорожке. Я тут же узнаю Патрисию; когда она подходит ближе, я вижу, что ее шаль сегодня цвета темной меди. Рядом с ней идет Мария в джинсах и сапожках с меховым верхом, ее локоны взбиты так пышно, что добавляют к ее небольшому росту по меньшей мере сантиметров пятнадцать. Она несет корзину с подношениями, как я и просила.

– Бри, – шепчет Патрисия, крепко обнимая меня. Это успокаивает. – Твой звонок напугал меня. Ты сказала, что это что-то срочное. Ты в порядке?

Я отстраняюсь и с трудом сглатываю, делая глубокий вдох.

– Буду в порядке. Спасибо, что пришли сегодня. Вам обеим спасибо. Я понимаю, что мы расстались так… Извините. Я прошу прощения за свое поведение.

Патрисия наклоняет голову, ее взгляд скользит по моему лицу, а затем она кивает.

– Извинения приняты.

– Аналогично. – Мария перекладывает корзину в другую руку. – Как только ты расскажешь мне, зачем мы сюда пришли. Я, конечно, не против кладбищ, но посещать их мне непросто. – Она заглядывает мне за спину. – Беспокойные духи могут увязаться за мной до дома, если я не буду осторожна, и потом мне придется очищать все помещения, а весь этот процесс… бррр.

– Мне нужно, чтобы вы помогли поговорить с человеком из моей семьи.

Патрисия и Мария переглядываются.

– Бри, что происходит?

Я рассказываю им о мамином подарке, ничего не скрывая, даже упоминания магии крови. Когда я заканчиваю говорить, воцаряется тишина, ветер треплет шаль Патрисии, кудри Марии и мои волосы.

Патрисия долго рассматривает меня, и я начинаю переживать, что она не захочет помогать.

– Ты заслуживаешь знать, почему эта сделка была заключена. Но, хотя я тоже хочу этого, боюсь, толку от меня немного. Магию крови среди наших людей так презирают, что те, кто ее практикует, держат ее в тайне. Я не знаю, как работают твои способности и откуда они берутся.

– Понимаю. И именно поэтому мне нужно поговорить с тем из моих предков, кто сможет объяснить. Я хочу узнать больше о том, кто я и почему такая. – Я глубоко вдыхаю. – Я не хочу затеряться в прошлом. Я хочу принять и понять его.

Мария пожимает плечами.

– Я рада помочь, но не могу обещать, что кто-то откликнется, – предупреждает она. – А даже если так, я не знаю, кто именно появится, помнишь? Может, твоя мама, может, кто-то еще.

Я поспешно поясняю:

– На самом деле я не хочу, чтобы это была моя мама. Мне нужно дальше в прошлое.

Патрисия, подумав, медленно кивает.

– Хорошо, Бри.

Через пять минут мы уже сидим треугольником, взявшись за руки, наши колени слегка соприкасаются, а посередине лежат подношения. Поскольку я не знаю, какие подношения предпочли бы мои предки, я попросила принести небольшую пиалу фруктов, немного конфет, стакан сока и орехи. Моя мама любила такую еду, и я тоже.

Патрисия тихо говорит:

– Для начала сосредоточься на любви к маме.

Я вызываю в памяти образ мамы и почти не чувствую боли – только крошечная ее частичка где-то на периферии, словно обугленные края бумаги. Я вижу маму на кухне, как она напевает, смешивая в пиале