Новые обои населены не только людьми в марсельских ландшафтах, изображенными в виде камей, но и прекрасной флорой и фауной: промежутки между сценками заполнены пышной листвой, выпрыгивающими из воды рыбами и порхающими птицами, а также пчелами, жуками и цветами оливы. Изделия фабрики вновь являют собой память о редкой, особенной связи между двумя людьми. Когда‑то это были Вильгельм и Жюстина Оберст, ныне же – София и Лара Тибо, ибо новые узоры – совместная работа двух сестер, и в них продолжает жить старшая; ее талант увековечен и не забыт.

Дело ширится, работникам хорошо платят. В его успех внес свой вклад и нервно переминающийся сегодня у алтаря мужчина с темными волосами и бородкой, аккуратно подстриженными по такому случаю. Именно он разработал и изготовил новые металлические плашки и валики, в которых заключается секрет чеканной четкости этих ныне весьма востребованных фабричных узоров. Обои привлекают покупателей практически ежедневно, а магазины европейских столиц с каждой неделей все чаще обращаются в Жуи с запросами о приобретении этого модного и современного товара.

К примеру, несколько месяцев назад фабрику посетил венецианский коммерсант синьор Маджолини. С ним приехала жена, изысканно одетая красавица с оливковой кожей, волосами цвета красного дерева и мелодичным голосом. Она держала на руках маленькую собачку. Но в тот момент внимание мадемуазель Тибо привлекли не венецианка и ее муж, а камеристка синьоры Маджолини. Молодой женщине показались знакомыми черты ее лица, хризолитовый блеск миндалевидных глаз, недавно отросшие белокурые волосы, выбивавшиеся из-под чепца. Всякий раз, когда камеристка проходила мимо маленького песика своей госпожи, ее лицо будто освещалось изнутри.

В самом замке тоже большие перемены. Мебель переставлена, комнаты лишились прежней отделки, стены выкрашены заново. Потайной ход, сооруженный в то же время, когда по образцу Мезон-де-Пёплье строился остальной замок, заделан. Обои, десятилетиями покрывавшие оштукатуренные стены, сорваны, их место заняли последние фабричные разработки. Но эти преобразования принесут пользу не только занимающей замок семье, ибо назначение здания отчасти меняется и некоторые его помещения приспосабливаются для других целей. Через несколько месяцев в замке откроется рисовальная школа нового типа, которой будет руководить сама хозяйка – сегодняшняя невеста. Здесь смогут заниматься и оттачивать свои навыки девушки и женщины. И это – подлинный прогресс.

Когда старые печатные формы отправляли на хранение в сводчатые подвалы замка, неожиданно был обнаружен еще один набор плашек, долгое время считавшийся утраченным. На них запечатлены история любви и сценки из безмятежного детства. Мальчик и его мать пируют на необычном пикнике, играют на фортепиано в две руки и так далее… Эти формы не настолько изношены, как следовало бы ожидать. Вероятно, это не оригиналы, а копии, изготовленные по приказу предыдущего владельца фабрики.

Ни в замке, ни на фабрике нет ни единой живой души – все в церкви, – кроме пожилого мужчины с янтарными глазами и жидкими длинными прядями волос, который разводит возле мусорной кучи костер. Он подкладывает в огонь хворост, поленья, а затем бросает обрывки обоев, недавно содранных со стен комнаты в башне. За секунду до того, как невеста садится в карету, ребенок, наблюдающий за работой этого человека, внезапно открывает рот и изрекает нечто более членораздельное, чем его обычный лепет. И впрямь, на сей раз звуки складываются в различимое слово:

– Ма-ма.

Малыш тычет пухлым пальчиком в пространство. Молодая женщина, держащая его на руках, посмотрев в указанном им направлении, задерживает взгляд на старых обоях из башни, залитых пурпурной краской. Она внезапно обращает внимание на сценку, которая прежде ее ничем не привлекала. На ней, среди буйной листвы, запечатлена первая хозяйка замка, мадам Жюстина, словно застрявшая во времени. Глаза у нее завязаны, руки вытянуты вперед, светлые волосы убраны под чепец современного фасона. Женщина на обоях играет с сыном в жмурки, но теперь он выглядит намного старше: это юноша, который с восторгом наблюдает, как она неуверенно приближается к нему.

Бумага вспыхивает. Языки пламени охватывают середину сценки и распространяются к краям. Невеста мотает головой. Ей просто показалось. Разве она не рассматривала этот узор бесчисленное количество раз? Разве не изучила каждую из этих сценок в подробностях? Узор не мог измениться.

Прижав к себе мальчика, молодая женщина забирается в карету, и кучер правит в сторону деревни. Вскоре, за поворотом, взору невесты откроется чудесная картина: церковь, отливающая на солнце охрой, нарядные, радостные люди и развевающиеся ленты.

Историческая справка

Женщины и Французская революция

Один из аспектов Французской революции, который всегда интриговал меня, но о котором до написания этого романа я ничего не знала, – женский вопрос. Принесла ли революция француженкам реальные перемены и возможности? Или прогресс, о котором она возвестила, был благом лишь для граждан мужского пола?

Простые француженки принимали участие в важнейших революционных событиях, включая женский поход на Версаль в октябре 1789 года с целью потребовать у короля хлеба. В этот период конституционных потрясений они создавали собственные политические клубы и общества, публиковали бюллетени и памфлеты, где пропагандировали свои взгляды, которые, однако, неоднократно отвергались французскими политиками – мужчинами.

Вероятно, самая известная феминистка той эпохи – Олимпия де Гуж. В своей декларации 1791 года она отстаивала равные права женщин на образование, собственность, трудоустройство, участие в выборах и свободу слова. После Сентябрьской резни 1792 года (во время которой были зверски убиты принцесса де Ламбаль и 35 женщин и девушек из больницы Сальпетриер) де Гуж начала во всеуслышание осуждать разгул насилия: «Кровь, даже кровь виновных, если проливать ее жестоко и обильно, навеки пятнает революции». К несчастью, ее слова вызвали гнев у многих влиятельных мужчин Парижа, которые заклеймили ее как безнравственную особу. В 1793 году, после наскоро проведенного суда, де Гуж была гильотинирована.

По прошествии времени становилось ясно, что революция не приведет к тем переменам, на которые женщины надеялись в ее начале. Им было отказано как в избирательных, так и в имущественных правах, а возможности для получения образования остались весьма ограниченными. В 1795 году, после уличных протестов в связи с нехваткой продовольствия, парламент запретил француженкам посещать политические собрания – те, в которых участвовало более пяти женщин, объявлялись вне закона.

Новая конституция определяла хорошего гражданина как «хорошего сына, хорошего отца, хорошего брата, хорошего мужа». Похоже, в конечном счете революция не принесла большинству французов ни свободы, ни равенства, ни братства.

«Чистое» обезглавливание

Изобретение в 1792 году гильотины – устройства для быстрого совершения казни – способствовало увлечению вопросом о том, какое время жертва остается в сознании после обезглавливания. Данный