Прозрачные стены камер создавали иллюзию, будто мы все просто собрались в одной комнате. От одной только мысли мне становилось противно. Все эти люди были причастны к событиям, которые разрушили тысячи судеб. Они поддерживали «ЕО», а значит, и всю их политику. Многого теперь уже не вернуть. Святыни уничтожены. Невозможно вернуть ни разрушенных планет, ни утерянных жизней. То, каким теперь был мир, было результатом борьбы – «Единого Ока» против жрецов и правителей федераций, контрабандистов против режима, людей против людей.

Поначалу все молча рассматривали друг друга. Первым заговорил Нэм.

– Нисколько не удивлен, что ты здесь.

– Она с самого начала была преступницей, – подхватил Орм. – Я раскусил ее еще с первой нашей встречи, помнишь, Хьярти? – он ударил кулаком по прозрачной стене своей камеры.

Но Хьярти не торопился отвечать.

– Помнится, – вступила я в диалог, – Хьярти тебе тогда задал хорошую взбучку!

Орм взревел от ярости, а губ Хьярти коснулась едва уловимая улыбка. Он бросил на меня острый взгляд.

– Если бы твои способности были более выдающимися, – вдруг заговорила госпожа Анаконда, обращаясь к Орму, – как у этих двоих, – она указала в сторону меня и Хьярти, – то, вероятно, мы бы сейчас здесь не сидели!

Рерик рассмеялся сдавленным смехом. Нэм невозмутимо продолжал.

– Меня забавляет ностальгия по временам вашей совместной службы «Единому Оку», но мне довелось узнать Сольвейг, когда она уже была признана дезертиром, – он впился в меня уничижительным взглядом.

– Ты говоришь о тех временах, когда мечтал сбежать с планеты Лагуз? – уточнила я. – Неужели ты нисколько не благодарен за то, что я тогда помогла тебе в исполнении твоей мечты?

– Ты все разрушила, – Нэм отвернулся на мгновение, а потом добавил: – Ты ведь для всех чужая. Посмотри, – он театрально развел руки в стороны, – для «Единого Ока» ты предатель, для контрабандистов ты предатель… – последовала многообещающая пауза. – Все мы, собранные здесь как заключенные, боролись за свои идеалы, боролись против невежественной оппозиции, которая теперь, не без твоего участия, захватила власть. Ты повинна в уничтожении империи, обладавшей технологиями, о которых мы не могли и мечтать, а закон… Всегда найдутся несогласные, но, отвергая его, мы погружаем мир во тьму! – Нэм уже переходил на крик. – А что есть закон для этих анархистов?! Они все преступники. Десятилетиями существующие за счет того, что наживались на затуманенных умах простых людей. Пропаганда против «ЕО» в последнее десятилетие достигла ужасающих масштабов. Под ее влияние даже я имел неосторожность попасть, в чем потом горько раскаялся…

Нэм замолчал, обессилев. Это был крик души. Он действительно верил в то, что говорил. Возможно, впервые я видела его таким настоящим. Я смотрела на него, не испытывая никаких отрицательных чувств. Да и вообще никаких чувств. Мне казалось, будто бы мы существуем в параллельных мирах, с разными законами, принципами и природными силами.

– Я испытала это чувство разочарования однажды и не могу освободиться от него до сих пор, – певучим голосом произнесла госпожа Анаконда. – Когда мой супруг Асбьёрн… – она замолчала, но лишь на секунду. Решительно взглянув на Рерика, она сказала: – Когда он предал себя, все, чем жил раньше. И нас с тобой, сын мой.

Рерик, похоже давно привыкший к таким формулировкам, был не слишком впечатлен откровенной речью матери.

– Теперь капитан Асбьёрн – а уже, наверное, правильнее сказать главнокомандующий Асбьёрн – возглавит всю систему Сапей по обе стороны Великого Солнца. Это не удалось даже «Единому Оку», – заметила я. – Быть может, вы недооценивали своего мужа?

Госпожа Анаконда впилась в меня своими змеиными глазами, готовая атаковать, но отвечать ничего не стала. Рерик внимательно наблюдал за ней. Мне показалось, что в его сердце закралось сомнение относительно взглядов матери.

Снаружи доносились крики и выстрелы. Что-то происходило, но что – нам было неведомо. Я молилась, чтобы Аск остался жив. В Вигмане Адальберте я была уверена. Нам оставалось только ждать. Пыла у всех присутствующих в этой тюрьме поубавилось. Несколько часов мы пребывали в молчании, и только взрывы извне нарушали застывшую в воздухе тишину.

– Что ты намерена делать теперь? – обратился ко мне Хьярти.

Я повернулась в его сторону, и мы встретились глазами.

– Полагаю, то же, что и ты, – пожинать плоды своего выбора и прошлых решений.

– Ты ненавидишь меня? – вдруг спросил он.

Остальным не было слышно его вопроса. Он остался между наших душ. Я, не сводя с него глаз, с минуту размышляла над ответом.

– Я не понимаю тебя… – сказала я наконец. – Ты спасал меня, был заодно со мной и Вигманом Адальбертом. Когда стало известно, что ты не уничтожил лабораторию, мне было сложно в это поверить. Но то, что ты предал Вигмана, отдал его на растерзание Иггу Манне…

– Ты вряд ли поверишь мне, если я скажу, что не знал, что Иггу Манне нужен был он, а не ты… – Хьярти опустил голову. – Да и какое это имеет значение теперь…

– Спасибо, что спас его…

Я сказала это тихо. Но Хьярти будто ударило током. Он смотрел на меня взглядом, полным отчаяния, и в его безмолвии можно было услышать больше, чем в любых словах.

– Ну и компания тут собралась!

Мы увидели Вигмана Адальберта. Он открыл мою камеру. Я не могла скрыть своей радости и обняла его. Вигман обхватил меня руками и приподнял над полом.

– Знала бы ты, что Аск там устроил, – на его лице сияла улыбка.

В дверях мы увидели Асбьёрна. Его вели под руки два киборга. Они бросили капитана в камеру, где только что находилась я. Асбьёрн даже не взглянул на меня.

– Аск ждет нас, – сказал Вигман Адальберт.

Я, не оглядываясь, вышла.

Из дневника Аска

25 декабря 2774 года

Я боялся закрыть глаза. Боялся, открыв их, не увидеть ее. Я всем сердцем хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Мне казалось, что все, что произошло со мной в последние годы, с тех пор, как я повстречал Сольвейг, было сном. И теперь я боялся проснуться.

Скажи, может быть, я еще не готов понять всего? Пожалуйста, не буди меня. Все это время я искал себя, но не знал, что зайду так далеко. А теперь у меня нет никакого плана.

Я бы хотел, чтобы этот момент остановился. Такой, какой он сейчас. Я запомню мир таким.

Все эти годы мы летели куда-то в темноте. Не оборачиваясь и не зная, что нас ждет впереди. Нам не было страшно, наши души были свободны, а сознание расширялось, превозмогая любые границы. Мы слышали зов своего сердца и следовали ему. Теперь я боялся это потерять.

Мир вновь изменился. Изменился до неузнаваемости. Как и мы сами. Кто мы теперь? Я так же смотрел на мир, но события прошлого не могли не оставить следа. Мы сами состоим из нашего прошлого. Еще вчера мы были немного другими, но события вчерашнего дня, возможно, незаметно для нас, уже наложили отпечаток на карту нашей судьбы. Придаем ли мы этому значение? Не всегда. Вообще, мы чаще обращаем внимание на то, что бросается в глаза. Порой даже то, что важно для нас, ускользает в круговороте незначительных эпизодов происходящего.