— Избавьте меня от проявлений свой зависти, мадам!Красота еще не делает из женщины леди, а платье — настоящую леди!

— Ах, вот как?! Ну, погоди, Ретт Батлер, я тебе ещекое-что покажу. Теперь, когда у меня.., когда у нас есть деньги, я стану самойблагородной леди, каких ты когда-либо видел!

— С интересом буду ждать этого превращения, —сказал он. Еще больше, чем люди, Скарлетт занимали наряды, которые покупал ейРетт, выбирая сам цвета, материи и рисунок. Кринолинов уже не носили, и новуюмоду Скарлетт находила прелестной — перед у юбки был гладкий, материя всястянута назад, где она складками ниспадала с турнюра, и на этих складкахпокоились гирлянды из цветов, и банты, и каскады кружев. Вспоминая скромныекринолины военных лет, Скарлетт немного смущалась, когда надевала эти новыеюбки, обрисовывающие живот. А какие прелестные были шляпки — собственно, даже ине шляпки, а этакие плоские тарелочки, которые носили надвинув на один глаз, ана них — и фрукты, и цветы, и гибкие перья, и развевающиеся ленты. (Ах, если быРетт не был таким глупым и не сжег накладные букли, которые она купила, чтобыувеличить пучок, торчавший у нее сзади из-под маленькой шляпки!) А тонкое,сшитое монахинями белье! Какое оно прелестное и сколько у нее этого белья!Сорочки, и ночные рубашки, и панталоны из тончайшего льна, отделанныеизящнейшей вышивкой, со множеством складочек. А атласные туфли, которые Ретт ейкупил! Каблуки у них были в три дюйма высотой, а спереди — большие сверкающиепряжки. А шелковые чулки — целая дюжина, и ни одной пары — с бумажным верхом!Какое богатство!

Скарлетт без оглядки покупала подарки для родных. Пушистогощенка сенбернара — для Уэйда, которому всегда хотелось иметь щенка; персидскогокотенка — для Бо коралловый браслет — для маленькой Эллы; литое колье сподвесками из лунных камней — для тети Питти; полное собрание сочиненийШекспира — для Мелани и Эшли; расшитую ливрею, включая кучерской цилиндр скисточкой, — для дядюшки Питера; материю на платья — для Дилси и кухарки;дорогие подарки для всех в Таре.

— А что ты купила Мамушке? — спросил ее Ретт,глядя на груду подарков, лежавших на постели в их гостиничном номере, иизвлекая оттуда щенка и котенка, чтобы отнести в гардеробную.

— Ничего. Она вела себя отвратительно. С чего это ястану привозить ей подарки, когда она обзывает нас мулами?

— Почему ты так не любишь, когда тебе говорят правду,моя кошечка? Мамушке нужно привезти подарок. Ты разобьешь ей сердце, если этогоне сделаешь, а такое сердце, как у нее, слишком ценно, чтобы взять его иразбить.

— Ничего я ей не повезу. Она этого не заслуживает.

— Тогда я сам куплю ей подарок. Я помню, моя нянюшкавсегда говорила — хорошо бы, если бы на ней, когда она отправится на небо, быланижняя юбка из тафты, такой жесткой, чтоб она торчком стояла и шуршала прималейшем движении, а господь бог подумал бы, что она сшита из крыльев ангелов.Я куплю Мамушке красной тафты и велю сшить ей элегантную нижнюю юбку.

— В жизни Мамушка от тебя ее не примет. Да она скорееумрет, чем наденет такую.

— Не сомневаюсь. И все-таки я это сделаю.

Магазины в Новом Орлеане были такие богатые, и ходить по нимс Реттом было так увлекательно. Обедать с ним было тоже увлекательным занятием— даже еще более волнующим, чем посещение магазинов, ибо Ретт знал, чтозаказать и как это должно быть приготовлено. И вина, и ликеры, и шампанское вНовом Орлеане — было для Скарлетт в новинку, все возбуждало: ведь она зналалишь домашнюю наливку из ежевики, да мускатное вино, да «обморочный» коньяктети Питти. А какую Ретт заказывал еду! Лучше всего в Новом Орлеане была еда.Когда Скарлетт вспоминала о страшных голодных днях в Таре и о совсем ещенедавней поре воздержания, ей казалось, что она никогда вдоволь не наестся этихвкусных блюд. Суп из стручков бамии, коктейль из креветок, голуби в вине иустрицы, запеченные в хрустящем тесте со сметанным соусом; грибы, сладкое мясои индюшачья печенка; рыба, хитро испеченная в промасленной бумаге, и к ней —лаймы. У Скарлетт никогда не было недостатка в аппетите, ибо стоило ейвспомнить о неизменных земляных орехах, сушеном горохе и сладком картофеле вТаре, как она готова была проглотить буквально все блюда креольской кухни.

— Всякий раз ты ешь так, словно больше тебе недадут, — говорил Ретт. — Не вылизывай тарелку, Скарлетт. Я уверен,что на кухне еще сколько угодно еды. Стоит только попросить официанта. Если тыне перестанешь предаваться обжорству, будешь толстой, как кубинские матроны, итогда я с тобой разведусь.

Но она лишь показывала ему язык и просила принести еще кусокторта с шоколадом и взбитыми сливками.

До чего же было приятно тратить деньги — сколько хочешь, ане считать каждое пенни и не думать о том, что надо экономить, чтобы заплатитьналоги или купить мулов. До чего же было приятно находиться в обществе людейвеселых и богатых, а не благородных, но бедных, как в Атланте. До чего же былоприятно носить шуршащие парчовые платья, которые подчеркивали твою талию,оставляя открытыми для всеобщего обозрения твою шею, и руки, и в значительноймере грудь, и знать, что мужчины любуются тобой. И как приятно было есть всечто захочется и не слышать при этом менторских наставлений о том, что, мол,леди так не едят. И как приятно было пить шампанское вволю! В первый раз, когдаона выпила лишку, она проснулась на другое утро с раскалывающейся головой и небез смущения вспомнила, что ехала назад, в отель, по улицам Нового Орлеана воткрытой коляске и во весь голос распевала «Славный голубой наш флаг». Она ниразу не видела ни одной хотя бы чуть подвыпившей леди; если же говорить опростых смертных, то она видела пьяную женщину только раз, в день паденияАтланты, — это была та тварь, Уотлинг. Скарлетт не знала, как показатьсяна глаза Ретту после такого позора, но вся эта история, казалось, лишьпозабавила его. Все, что бы Скарлетт ни делала, забавляло его, словно она былаигривым котенком.

Ей доставляло удовольствие появляться с ним на людях — дотого он был хорош. Она почему-то никогда раньше не обращала внимания на еговнешность, а в Атланте все были слишком заняты обсуждением его недостатков иникто не обращал внимания на то, как он выглядит. Но здесь, в Новом Орлеане,она видела, как женщины провожают его взглядом и как они трепещут, когда онсклоняется, целуя им руку. Сознание, что другие женщины находят ее мужапривлекательным и, возможно, даже завидуют ей, неожиданно преисполнило Скарлеттгордостью за то, что у нее такой спутник в жизни.

«А мы, оказывается, красивая пара», — не безудовольствия подумала она.

Да, как и предсказывал Ретт, от брака действительно можнополучать уйму удовольствия. И не только получать удовольствие, но и научитьсякое-чему. Это само по себе было странным, ибо Скарлетт считала, что жизнь уженичему не может ее научить. А сейчас она чувствовала себя ребенком, которомукаждый день сулил новое открытие.