- Что-то вроде, - осклабился он.

Я кивнула:

- О'кей. Когда выйду из больницы, первым делом наведаюсь вштаб вампиров.

Лицо у него стало совершенно пустым.

- Эдуард, в чем дело?

- Тебе действительно нужен Бако?

- Я эту тварь почуяла в первый же день - или ночь - приезда.И она меня ощутила и закрылась. С тех пор я так сильно ее не воспринимала, а мыпроезжали мимо того места, где это было. Бако тоже умеет ее ощущать, и он еебоится. Так что да, я бы хотела с ним поговорить.

- Ты не думаешь, что за этим стоит он?

- Я ощущала силу этой твари. Бако силен, но не настолько.Чем бы эта штука ни была, но это не человек.

Он вздохнул:

- Ладно. - И сказал, будто принял решение: - Бако говорит,что ты должна с ним встретиться сегодня до десяти утра, иначе можешь вообще неприходить.

Я поискала взглядом по палате и нашла часы. Было восемь.

- Черт! - сказала я.

- Док говорит, что тебе нужно пробыть здесь еще не меньшесуток. Леонора считает, что, если монстр опять на тебя нападет, ты невыдержишь.

- Ты еще что-то хочешь сказать.

- Что мне очень не хотелось тебе это говорить.

Я начинала злиться.

- Меня не надо беречь, Эдуард. Я думала, что уж кто-кто, аты это понимаешь.

- И ты уверена, что готова это сделать?

Я чуть не сказала "да", но я была очень вымотана.Такая усталость не имеет отношения к недосыпанию. У меня все болело, и нетолько ушибы и порезы.

- Нет.

Он даже моргнул:

- Тебе должно быть очень хреново, раз ты так говоришь.

- Я бы подождала, но что-то напугало Бако. Если он сказал,что встретиться надо до десяти, то так тому и быть. Может, эта страшная штукасобирается съесть его в одиннадцать. Мы же не можем такого пропустить?

- Я принес тебе одежду, она там, в холле. В приемном покое стебя срезали наплечную кобуру и наспинные ножны.

- Блин! - сказала я. - Ножны ведь были сделаны на заказ!

Он пожал плечами:

- Можешь заказать новые.

Он подошел к двери, высунулся и вернулся с сумкой в руках.Обошел кровать с той стороны, где стоял стул Леоноры. С другой стороны былослишком много всякой аппаратуры, чтобы там мог встать посетитель.

Открыв сумку, Эдуард стал вынимать оттуда вещи. Застегнутаядонизу черная рубашка не прилегала к ребрам плотно. Он выложил одеждуаккуратными стопками: черные джинсы, черная тенниска, черные носки, даже бельев той же гамме.

- Зачем такой похоронный цвет?

- Темно-синие джинсы и тенниска изорваны в клочья. У тебяосталось только черное, красное и лиловое. Сегодня нам нужно что-то темное,внушительное.

- Поэтому ты тоже в черном? - спросила я, глядя, какшевелится рубашка, когда он движется. Это не пистолет. И вряд ли ножи. Что унего под рубашкой?

- К тому же на белом кровь видна.

- А что у тебя под рубашкой, Эдуард?

Он улыбнулся и расстегнул средние пуговицы. На груди у негобыло что-то вроде портупеи, но не для пистолета. Это оказались металлическиепредметы, для патронов великоватые, и с концами странной формы. Похоже наминиатюрные металлические дротики...

- Это что-то вроде крошечных метательных ножей?

Он кивнул:

- Бернардо сказал, что, если ободранному выдрать глаз, емуэто не нравится.

- Я дважды тыкала им в глаза, и оба раза это их, по всейвидимости, дезориентировало. Но, честно говоря, я не думала, что Бернардозаметил.

Он улыбнулся и стал застегивать рубашку.

- Его не следует недооценивать.

- И ты действительно можешь попасть такой штукой в глаз?

Эдуард вытащил из гнезда ножичек и легким движением рукипослал его в стену. Лезвие воткнулось в крошечный кружок узора обоев.

- Я бы даже в сарай не попала.

Эдуард вытащил лезвие из стены и сунул обратно в гнездо.

- Ты можешь даже собственный огнемет получить, если хочешь.

- Ух ты! И ведь сегодня даже не Рождество.

Он улыбнулся:

- Нет, скорее что-то вроде Пасхи.

Я нахмурилась:

- Кажется, я не поняла.

- Ты же воскресла из мертвых, разве тебе не говорили?

- Что?

- У тебя три раза останавливалось сердце. Рамирес заставлялего работать непрямым массажем до приезда докторов. Потом они тебя два разатеряли. И третий раз тоже, когда Леонора Эванс уговорила их дать ей попробоватьспасти тебя с помощью какой-то древней религии.

У меня вдруг сильно забилось сердце, и ребра отзывалисьболью на каждый удар.

- Ты пытаешься меня напугать?

- Нет, просто объясняю, при чем тут Пасха. Помнишь -"Христос воскресе из мертвых"?

- Поняла, поняла.

Я вдруг испугалась и обозлилась. Первое у меня редко бываетбез второго.

- Если ты все еще в это веришь, я готов поставить свечку илидве.

- Я подумаю. - В моем голосе послышалось раздражение.

Он снова улыбался, и я уже начинала не верить его улыбке, даи вообще все в нем казалось лживым.

- А может, надо спросить Леонору, кого она призывала напомощь, чтобы тебя вернуть? Может, надо не свечку ставить в церкви, а парецыплят снести головы?

- Ведуньи не приносят жертвы для вызова силы.

Он пожал плечами:

- Извини. В школе наемных убийц не преподают сравнительногорелигиоведения и метафизики - тоже.

- Ты меня напугал, напомнил, как мне здорово досталось, атеперь дразнишь. Ты хочешь, чтобы я отсюда встала и поехала к Бако, или нет?

Он вдруг стал совершенно серьезен, и последние крупицывеселья испарились с его лица, как снежинки с горячей плиты.

- Я хочу, чтобы ты делала все, что считаешь нужным. Раньше ядумал, что хочу добраться до этого сукина сына любой ценой. - Он тронул моюруку, лежащую поверх простыни, - не взял, только дотронулся и убрал руку. - Яошибался. Есть цена, которую я платить не желаю.

Я не успела придумать, что сказать, как он уже повернулся ивышел. Я даже не знала, что меня больше сбивало с толку: новый поворот дела илиновый и более эмоциональный Эдуард.

Краем глаза я глянула на часы. Черт. Остается час сорок,чтобы одеться, выбраться из больницы вопреки указаниям врачей и доехать до"Лос дуэндос". На пререкания с доктором Каннингэмом ушло бы большевремени.